"…Любить жизнь, зная о ней всю правду"

Так сложилось, что этим летом шальная отпускная судьба забросила меня на Южный Урал и среди мест, где посчастливилось побывать, оказался и город Уфа. Каково же было мое удивление, когда при подготовке материала о нашем сегодняшнем герое, неожиданно узнала, что он родился именно в этом городе и провёл там первые три года своей (увы!) недлинной жизни. Как говорится, не бывает ничего случайного.

Итак, нам предстоит поговорить о том, кому довелось прожить жизнь короткую, но необычную, изобилующую резкими поворотами, взлетами и падениями, встречами и расставаниями, очарованиями и разочарованиями, наполненную литературным (и не только!) трудом, а также, как ни грустно, не избежавшую пагубного влияния того бурного застольно-алкогольного времяпрепровождения, которое частенько увлекает в свои коварные сети нашего соотечественника, каким бы ремеслом он ни занимался и каких интеллектуальных высот ни достиг…

Этот человек имел славу потрясающего рассказчика. Не факт, что хороший рассказчик может столь же удачно проявить себя в качестве писателя. Но наш герой – особая статья! И рассказывать, и переносить свои устные истории на бумагу он умел блестяще. Вот только… Одним словом, его истории были такого рода, что оказались под запретом в стране под названием СССР. Нет-нет, ничего неприличного! Исключительно – правда жизни. Очень неудобная, уморительно смешная, местами неприглядная, местами абсурдная, которую тогда опубликовать никто бы не позволил да и не осмелился.

Однако наш герой не мог поступать по-другому.  

«Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду», – говорил он.

Власть придержащим такая позиция не нравилась. Вместе им было тесно на 1/6 части суши. Потому-то ему пришлось эмигрировать. И только в Соединенных Штатах Америки он стал писателем, который увидел свои произведения напечатанными. В родной стране его книги появились лишь после смерти их создателя.

Сергей Довлатов

1983

Пожалуй, пора назвать имя этого человека.

Сергей Донатович Довлатов (03.09.1941 – 24.08.1990). Его рост в 196 сантиметров, могучая стать, мужественное лицо сразу же привлекали к себе повышенное внимание.

Сами понимаете, никто не может оценить внешность мужчины лучше, чем женщина. А если она к тому же обладает писательским даром, то и описать ее. Потому дадим слово Людмиле Штерн – журналисту, писательнице, переводчику. Познакомились они с Довлатовым в 1967 году в одной дружеской компании.

На вид ему было лет двадцать пять (оказалось, что двадцать шесть), и он был невероятно хорош собой. Брюнет с очень короткой стрижкой, крупными, правильными чертами лица и трагическими восточными глазами. <…>

Довлатов и Ася Пекуровская -
первая жена писателя. 1961

О, Господи! Где же я видела эту неаполитанскую наружность? Я определенно встречала этого человека, такую внешность забыть невозможно. Он встал, оказавшись на голову выше всех гостей, похлопал себя по карманам, извлек пачку смертоносных сигарет «Прима» и чиркнул спичкой, лелея огонь в самодельной лодочке из ладоней. И я вспомнила. Несколько лет назад... Весна... Залитый солнцем Невский проспект, толпа, сплошной рекой текущая мимо Пассажа, тающие сосульки, с крыш за воротник капают первые капли, смуглые мальчишки протягивают веточки мимозы. Близится восьмое марта. Внезапно в толпе образуется вакуум, и в нем я вижу огромного роста молодого человека с девушкой. Оба в коричневых пальто нараспашку, оба брюнеты, черноглазы, чернобровы, румяны, ослепительно хороши собой. Они неторопливо шествуют, держась за руки, – непринужденные, раскованные, занятые исключительно друг другом. Они знают, что ими любуются, но «как бы» никого вокруг не замечают, отделенные от остального мира «магнитным» полем своего совершенства. Они – хозяева жизни. И кажется, что этот первый весенний день принадлежит только им, только для них светит солнце, и только им протягивают мальчишки веточки мимозы.

С. Довлатов, П. Вайль и Л. Штерн
1980

«Если мы захотим похвастаться перед инопланетянами совершенством homo sapience, мы должны послать в космос именно эту пару», – подумала я. «Ну уж, если не в космос, так в Голливуд. Черт знает как хороши».

Они прошли мимо, и я смотрела им вслед, пока они не скрылись из виду. Сперва она, а его стриженый круглый затылок был виден даже у Аничкова моста...

(Людмила Штерн. Эта неаполитанская наружность)

Благодаря своей яркой фактурности будущий писатель, а в ту пору журналист, однажды чуть не стал «кинозвездой». Об этом рассказывает друг Довлатова – Евгений Рейн – поэт, писатель, сценарист.

Помню, как мы приехали с ним писать репортаж о съемках фильма «Бриллианты для диктатуры пролетариата». В Кадриорге была построена декорация. Летний ресторан имитировал светскую жизнь 20-х годов, за столиками сидела нарядная публика, среди статистов были знаменитые актеры – Кайдановский, Волков. Режиссер фильма был моим старинным знакомым и предложил нам сняться за одним из столиков. Для Сергея долго искали пиджак, галстук, трость – и сразу же он стал самым ярким, самым колоритным человеком на съемочной площадке. Все вокруг залюбовались им. Вел он себя ловко, свободно, выглядел великолепным денди «прекрасной эпохи». Панораму решено было начинать с крупного плана Сережи. Потом, как это всегда бывает, эпизодик этот оказался вырезанным, но кто знает, может быть, сам кадр где-то сохранился.

(Евгений Рейн. Несколько слов вдогонку)

Но что мы всё о внешности! Личность Сергея Донатовича была не менее интересной.

Уже упоминалось, что первые три года жизни Довлатов прожил в Уфе. Это случилось потому, что его рождение и раннее детство пришлись на годы Великой Отечественной войны. Семья с 1941 по 1943 гг. жила в эвакуации, а в 1944-ом вернулась в родной Ленинград.

Там Сергей и рос, пока не дорос до поступления на филологический факультет Ленинградского государственного университета. Правда, первая попытка получения высшего образования оказалась неудачной.

В дальнейшем я говорил о причинах ухода – туманно. Загадочно касался неких политических мотивов.

На самом деле все было проще. Раза четыре я сдавал экзамен по немецкому языку. И каждый раз проваливался.

Языка я не знал совершенно. Ни единого слова. Кроме имён вождей мирового пролетариата. И наконец меня выгнали. Я же, как водится, намекал, что страдаю за правду.

(Сергей Довлатов)

(Тоже правды ради скажем, что плохая успеваемость во многом объяснялась и тем, что в тот момент Довлатов бурно переживал разрыв с первой женой).
Как итог – отчисление. Однако за два с половиной года обучения успел обзавестись друзьями на всю оставшуюся жизнь.

Что обычно ждет парня, который «вылетел» из вуза? Правильно! Крууугом, ша-гооом марш! Довлатова призвали в армию. Ему выпала непростая служба. Мало того, что все прелести северного экстрима в Коми АССР, да еще и в исправительно-трудовой системе. Иными словами, охрана заключенных. Не позавидуешь…

Думаете, кто-нибудь из тех, кто знал Довлатова, сильно удивился? Ничуть.

Вся его жизнь – словно специальный, умышленный набор трагикомических происшествий. Он, словно стыдясь своей физической роскоши, разбивал свое прекрасное лицо знойного красавца о первый встречный корявый столб. Все вокруг, постепенно набираясь здравомыслия, с ужасом и восхищением следили за довлатовскими зигзагами. Как? Вылететь из университета?! И сразу – в армию?! И сразу – в лагерные войска?! Ну – это может только он!.. Да – это мог только он. Довлатов сразу и до конца понял, что единственные чернила писателя – его собственная кровь. И тот, кто пишет чем-то другим, просто обманывает: или служит, или – развлекает. Ну что ж! Довлатов не осуждал никого.

(Валерий Попов. Кровь — единственные чернила)

А вот что сам Довлатов говорил о своей армейской службе.

Мир, в который я попал, был ужасен. В этом мире дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировкой. В этом мире убивали за пачку чая. Я дружил с человеком, засолившим когда-то в бочке жену и детей. <...> Впервые я понял, что такое свобода, жестокость, насилие... Но жизнь продолжалась. Соотношение добра и зла, горя и радости — оставалось неизменным.

Да, писателю важны, необходимы впечатления. И он добывает их даже такой ценой. Те, кто читал Сергея Довлатова, знают, как его служба отразилась в дальнейшем творчестве. Кто не читал, очень советую.

После армии попытка номер два на получение высшего образования сложилась удачнее. Молодой человек поступил на факультет журналистики отвергнувшего его несколькими годами ранее университета.

Открывался новый путь: работа в газетах, проба пера в написании рассказов. Путь вскоре привел его в Таллинн. Ничего необычного, поскольку Эстония входила тогда в число «пятнадцати республик – пятнадцати сестер», составлявших Советский Союз.
И здесь также, кроме обычных корреспондентских будней, свершалась важная работа по наполнению писательских сокровищниц, обратиться к которым через некоторое время настанет свой черед.

Довлатов (этот могучий красавец!) писал: «Мучаюсь от своей неуверенности. Ненавижу свою готовность расстраиваться из-за пустяков. Изнемогаю от страха перед жизнью. А ведь это единственное, что дает мне надежду. Единственное, за что я должен благодарить судьбу. Потому что результат всего этого – литература».

1975 год ознаменовался для Довлатова судьбоносными событиями. Вначале вдохновляющим: намечалось издание его первой книги. Затем всё перевернулось с ног на голову: редактор газеты «Советская Эстония» получил распоряжение свыше (от тех органов, которым всё известно и которым не принято перечить) мобилизовать вверенный ему коллектив и провести заседание, единогласно осуждающее роман. Издательству предписали уничтожить подготовленный типографский набор. Сопротивляться было невозможно и все приказы исполнили.

Довлатов покинул Таллинн. Ему мерзко вспоминать заседание, больно за свою рухнувшую мечту. Он уехал в Ленинград, но писал оттуда таллиннским друзьям.

Из письма Елене Скульской (писательница, поэт, драматург):

…А о главном я рассудил так: «Ты мечтал о великом романе? Напиши его. Вряд ли тебе это удастся. Но сама попытка написать великий роман в моральном отношении равна великому роману».

Вот так гордо звучит мое кредо!!!

Пожелания литературного неудачника с большим (12 лет) стажем:

Будьте здоровы, пишите, страдайте и верьте своему сердцу!»

(Елена Скульская. Перекрестная рифма : Письма Сергея Довлатова)

В последующие три года Довлатов сотрудничал в журналах, вновь предпринимал попытки писать, но печататься в родной стране по-прежнему шансов никаких.

Был в жизни писателя и опыт работы… экскурсоводом. Да ни где-нибудь, а в прославленных Пушкинских Горах, что в Псковской области.

К этому периоду относится эпизод, зафиксированный в воспоминаниях писателя Игоря Смирнова-Охтина. Кроме того, он вновь подтверждает талант Довлатова-рассказчика и открывает для нас некие дополнительные черты его личности. Очень и очень непростой личности, надо признать.

С. Довлатов-экскурсовод.

Михайловское. 1975

О чем бы Довлатов ни рассказывал – о себе, о тебе, о собачке Глаше, о домике Арины Родионовны, – слушать было не только безумно интересно (даже если ты знал наверняка, что он врет), но и огромное эстетическое наслаждение испытывал всякий от замечательной его речи. Так что знание экскурсионного материала, которое в необходимом минимуме Довлатов, конечно, имел, было вовсе не главным в его экскурсии... Нокаутирующее воздействие на публику оказывало появление перед ними огромного супермена, в строгом лице которого ничего приятного экскурсанты для себя обнаружить не могли – к экскурсиям, экскурсантам, как ко всему коллективному и массовому, Довлатов относился с великим отвращением. Служебная необходимость, правда, заставляла это чувство прятать, но краешек его всегда оказывался виден. Возможно, отчасти и преднамеренно. Ну, а затем начинался его экскурсоводческий монолог. И тут с аудиторией происходило то, что называется катарсисом. И тогда, овладев публикой, Довлатов уже мог перегонять покорную отару от объекта до другого (а расстояния значительные!) в очень быстром темпе, не рискуя ни бунтом, ни кляузами.

Помню финал экскурсии... Довлатов «отработал» село Михайловское и вывел людей за околицу – к реке Сороть...

— Перед вами, – сказал он, – вон там на холме, наш последний экскурсионный объект – Савкина горка. Что вы можете увидеть на Савкиной горке? – тут Довлатов с нарочито пренебрежительным оттенком упомянул два или три могильника. – А также вид на Сороть, – продолжал он, – уступающий своей живописностью пейзажу, наблюдаемому нами с этого места. Желающие могут пройти на Савкину горку вот по этой тропинке.

Экскурсанты после такой оценки на Савкину горку не ходили, а Довлатов получал в личный досуг тридцать минут экскурсионного времени.

(Игорь Смирнов-Охтин. Сергей Довлатов – петербуржец)

Довлатов С. Автопортрет на фоне

Нью-Йорка

Самым кардинальным изменением в судьбе писателя стало решение покинуть СССР, а затем и его осуществление в 1978 году. Накануне этого события ситуация развивалась катастрофическим образом. Публиковаться в собственной стране официально не было никакой возможности, попытка издаться за рубежом только усложнила ситуацию: ему стали недвусмысленно намекать, что если он не уедет из страны, ему «помогут». Тут же последовало исключение из Союза писателей. А чем оно грозит? Такого автора никто и нигде не напечатает, следовательно, неизбежны серьезные материальные трудности, да и в покое его тоже не оставят: критики наперегонки пустятся травить изгоя. Но главная трагедия для Довлатова все-таки заключалась не в материальных потерях («Плюс-минус шесть котлет значения не имеют»), а в том, что он лишен возможности быть писателем, заниматься любимым творчеством, иметь свою аудиторию, своего читателя.

Довлатов всегда стремился именно к этому – обрести массового читателя. Он был искренне убежден, что пишет книги для всех, что только такие книги и стоит писать. Довлатов не доверял эзотерическому творчеству, морщился, встречая заумь, невнятицу, темное многословие в чужом тексте. Сам Сергей, жестоко высмеивая интеллектуальный снобизм, писал предельно просто.

Проза Довлатова действительно образец той массовой культуры, которую так часто презирают в России. Я бы сказал, что это самый достойный образец из всех, которыми может похвастаться сегодня русская литература.

Уверен, что Сергея такой титул – автор массовой литературы – нисколько бы не покоробил. Он любил быть популярным, был им и будет.

(Александр Генис. На уровне простоты)

Итак, в 1978 году Сергей Довлатов покидает страну, отправляется на «загнивающий» Запад и проводит в США двенадцать последних лет жизни. Это тоже были непростые годы, но все-таки годы плодотворные, много давшие и самому писателю и его читателям. Невероятно жаль, что слишком рано он умер, не успев познать литературный успех на родине и насладиться им.

С. Довлатов и В. Аксенов
1980

Говорят, в последние годы официанты на Брайтоне не подавали ему счетов: «С русских писателей денег не берем!» Души его, разместившейся в гигантской его фигуре, хватало на то, чтобы любить тех, кого мы презираем, – поэтому и его любит больше народу, чем нас. Это отчасти и погубило его, но дай бог каждому такой гибели – от всеобщей любви! Поэтому и очередь машин, въезжающих под дождем на кладбище, была бесконечной.

И через месяц после смерти Довлатовым был полон весь русский Нью-Йорк. Дух его присутствовал всюду. В редакции «Свободы» висели его карикатуры на друзей-сотрудников: Вайля, Гениев, Парамонова, Гендлера – я и не знал, что он так точно рисует... верней – рисовал! И чуть подальше на стене огромное собрание некрологов. В любви к Сереже сошлись самые разные люди – и советские, и антисоветские, и русско-монархические, и космополитические... всё было в нём! Поэтому и Пушкина не могут поделить самые разные политические течения, что он улыбался людям, а не течениям, – а к людям себя причисляют все. Любовью Довлатова мы любим всех – и охранников, и зэков. Довлатов, рискуя собой, брал крайности жизни и соединял, очеловечивал их, наполнял прелестью. А без этой прелести – снова вражда, снова война... Кроме Довлатова, никто уже не сможет заставить улыбаться одному и тому же и охранников, и зэков.

(Валерий Попов. Кровь – единственные чернила)

Вновь послушаем Евгения Рейна, с которым Довлатов дружил со времен того самого первого незаконченного высшего филологического образования.

С. Довлатов и И. Бродский
1985

У Сергея Довлатова была мания. Он делал подарки. С любой оказией, с двумя-тремя пересадками настигал вас пакет, коробка, футляр.

Когда я узнал о его смерти, через день после умноженной идиотством расстояния тоски и боли, я стал разыскивать их и выложил на стол: стетсоновская шляпа, набор блокнотов, бумажники, швейцарский перочинный нож с тридцатью инструментами, замысловатые бритвенные приборы, какие-то уникальные саморежущие ножницы. Жемчужиной коллекции явился прибор для ночного чтения в постели – укрепляющийся на голове обруч с фонарем и регулятором силы света.

«Что отдал – твоё», – кажется, за тысячелетия не было сказано ничего значительнее, мудрее.

Это можно сказать и о довлатовском творчестве. До последнего слова оно становится достоянием читателя. Сережино искусство тоже искусство подарка.

(Евгений Рейн. Несколько слов вдогонку)

И еще несколько слов о творчестве писателя.

С. Довлатов

1987

Довлатовская литература проста, но простота эта обманчива. Хотя проза его прозрачна, эффект, который она производит на читателя, загадочен. Я еще не встречал человека, который мог бы отложить книгу Довлатова, не дочитав ее. Но мне приходилось встречать немало и тех, кто, проглотив тоненькие книжки Довлатова, с разочарованием констатировал: занятные пустяки.

Что ж, и в самом деле – пустяки. Из сочинений Довлатова не вынесешь выводов – тут уж точно не написано ни «как надо жить», ни «ради чего надо жить». На месте ответов у Довлатова только вопросы: «Что все это значит? Кто я и откуда? Ради чего здесь нахожусь?»

(Александр Генис. На уровне простоты)

«Сергей Довлатов выработал свой почерк, который никогда не спутаешь ни с чьим. Он пишет просто и целомудренно. Кажется, нельзя придумать фразы, которая была бы проще той, что создает он. Только движение души достойно слова, только это стоит делать искусством».

(Фазиль Искандер)

Уверена, поколения читателей открывали и еще будут открывать эту великолепную прозу, принимая подарок Довлатова. Он ушел, стал достоянием истории, а его книги по-прежнему радуют, удивляют, смешат, заставляют задуматься.

И спасибо всем, кто дочитал до конца!

Ваша Агния

В подготовке поста использованы материалы книги, имеющейся в фонде ОУООПН:

Довлатов, С. Малоизвестный Довлатов : сборник / С. Довлатов. – Санкт-Петербург : Журнал «Звезда», 1999. – 512 с. : ил.

Дополнительные материалы о писателе (фотографии, видео и др.) можно посмотреть на сайте: http://www.sergeidovlatov.com/

Список литературы о писателе приведен ниже.

Сергей Довлатов

(1941-1990)

Список литературы

Книги

Довлатов, С. Малоизвестный Довлатов : сборник / С. Довлатов. – Санкт-Петербург : Журнал «Звезда», 1999. – 512 с. : ил.

Лейдерман, Н. Л. Русская литература ХХ века: 1950 – 1990-е годы : учебное пособие для студентов высших учебных заведений : в 2 т. / Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий. – 5-е изд., стер. – Москва : Академия, 2010. – Т. 1 : 1953 – 1968. – 416 с. – (Высшее профессиональное образование).

Статьи из периодических изданий

Агеева, Л. Довлатов: ранние окрестности / Л. Агеева // Вопросы литературы. – 2003. – № 5. – С.  235-240.

Воспоминания о русском писателе Сергее Донатовиче Довлатове (1941-1990), о годах его учебы в Ленинградском университете.

Амусин, М. Техники обработки хаоса / М. Амусин // Октябрь. – 2014. – № 3. – С. 173-182.

О творчестве Сергея Довлатова и Валерия Попова.

Амусин, М. Эпистолярный роман о дружбе и недружбе / М. Амусин // Нева. – 2003. – № 9. – С. 204-210.

Автор статьи рассматривает две яркие литературные фигуры – Сергея Довлатова и Игоря Ефимова – представителей ленинградской школы прозаиков в свете их переписки с 1978 по 1989 год.

Белокурова, С. П. Материалы к изучению творчества Сергея Довлатова / С. П. Белокурова // Литература : прил. к газ. «Первое сент.». – 2009. – № 9. – С. 14-17.

Бобышев, Д. Мстительные овощи / Д. Бобышев // Звезда. – 2007. – № 4. – С. 202-211.

Васильева, Е. Лагерь как представление. Театральная тема в тюремном нарративе у Достоевского и Довлатова / Е. С. Васильева // Новое литературное обозрение. – 2015. – № 3. – С. 277-293 : ил.

Сравнительный анализ изображения театральных постановок в местах заключения у Достоевского и Довлатова.

Доброзракова, Г. Алиханов и Печорин : автобиографический герой Сергея Довлатова – лишний человек Нового времени : [материалы к уроку в 11 классе] / Г. Доброзракова // Литература : прил. к газ. «Первое сент.». – 2006. – № 12. – С. 27-30. – Библиогр.: 4 назв.

Доброзракова, Г. А. «Говорящие» фамилии персонажей Сергея Довлатова / Г. А. Доброзракова // Русская речь. – 2012. – № 3. – С. 39-46. – Библиогр.: с. 46.

Доброзракова, Г. Гоголевские традиции в повести Сергея Довлатова «Заповедник» : [11 класс] / Г. Доброзракова // Литература : прил. к газ. «Первое сент.». – 2006. – № 13. – С. 30-33.

Доброзракова, Г. А. Литературная династия: Донат Мечик – Сергей Довлатов / Г. А. Доброзракова // Вопросы литературы. – 2015. – № 5. – С. 183-209.

Взаимодействие прозы Сергея Довлатова с произведениями его отца Доната Мечика. Семейные литературные традиции.

Доброзракова, Г. А. Псевдонимные юморески и фельетоны Сергея Довлатова: к вопросу атрибуции / Г. А. Доброзракова // Вопросы литературы. – 2014. – № 4. – С. 21-53. – Примеч.: с. 22-53.

Выводы по установлению авторства С. Довлатова юморесок и фельетонов, опубликованных в таллинских газетах под многочисленными псевдонимами.

Доброзракова, Г. Пушкинская тема в повести Сергея Довлатова «Заповедник» / Г. Доброзракова // Литература : прил. к газ. «Первое сент.». – 2006. – № 11. – С. 22-23, 26-28.

Доброзракова, Г. А. Страсти по Довлатову / Г. А. Доброзракова // Вопросы литературы. – 2014. – № 4. – С. 54-59. – Примеч.: с. 54-59.

Об ошибках и плагиате в исследованиях творчества Сергея Довлатова филологом Н. Орловой.

Доброзракова, Г. А. Тургеневские традиции в повести С. Довлатова «Филиал» : факультативные занятия в X-XI классах / Г. А. Доброзракова // Русская словесность. – 2010. – № 6. – С. 42-47. – Библиогр. в примеч. – Примеч.: с. 46-47.

Довлатов, С. Из писем Сергея Довлатова к отцу / публ. К. Мечик-Бланк // Звезда. – 2008. – № 1. – С. 98-114.

Довлатов, С. Переписка Сергея Довлатова с Виктором Некрасовым / публ. Е. Довлатовой // Звезда. – 2006. – № 9. – С. 91-100.

Коган, Е. И. Читательские предпочтения Сергея Довлатова / Е. И. Коган // Библиография. – 2014. – № 2 (391). – С. 23-36.

Кудрин, О. Довлатов как культ / О. Кудрин // Новый мир. – 2014. – № 1. – С. 162-174.

О значении творчества Сергея Довлатова для современной литературы.

Куник, А. Феномен успеха Довлатова, или Прекрасный розмарин / А. Куник // Вопросы литературы. – 2011. – № 5. – С. 399-407.

О творчестве и внутреннем мире героев Сергея Довлатова.

Кучина, Т. Г. Построение прошлого: повествователь и автобиографический герой в прозе С. Довлатова / Т. Г. Кучина // Русская словесность. – 2008. – № 2. – С. 25-28.

Литвинцев, Г. Поминки по персонажу / Г. Литвинцев // Москва. – 2011. – № 8. – С. 175-182.

Воспоминания о С. Довлатове. История появления его персонажей. Творческий путь писателя.

Литвинцев, Г. Прочесть Довлатова – и умереть / Г. Литвинцев // Литературная газета. – 2011. – № 35 (7-13 сент.). -  С. 4.

О литературных персонажах и их прототипах в прозе С. Довлатова.

Матвеев, М. Зеркало Довлатова: персонаж / М. Матвеев // Семья и школа. – 2009. – № 8. – С. 20-23.

Литературная прогулка по Пушкиногорью вместе с персонажами книги Сергея Довлатова «Заповедник».

Мильчин, А. Довлатов и его герой : письма и рассказы прототипа / А. Мильчин // Нева. – 2003. – № 12. – С. 251-256.

Прототипы героев рассказов Сергея Довлатова, реальные и вымышленные ситуации, их литературная обработка.

Мильчин, А. Довлатов и его герой : письма и рассказы прототипа / А. Мильчин // Вопросы литературы. – 2004. – № 6. – С. 216-226.

История некоторых опечаток в печатных изданиях, использованных Сергеем Довлатовым в своих произведениях.

Плотникова, А. Г. «Сочувствовать ходу жизни в целом...» : С. Д. Довлатов и А. С. Пушкин / А. Г. Плотникова // Русская словесность. – 2007. – № 6. – С. 35-38.

О рецепции пушкинского творчества Сергеем Довлатовым.

Позерт, И. Н. «Я хотел бы считать себя рассказчиком...» : (особенности идиостиля С. Довлатова) / И. Н. Позерт // Русский язык в школе. – 2006. – № 5. – С. 63-67.

Об индивидуальности творческого почерка С. Довлатова.

Попов, В. Довлатов / В. Попов // Октябрь. – 2010. – № 8. – С. 80-138.

Главы из книги о писателе Сергее Довлатове.

Попов, В. Победили мы, герои Довлатова! / В. Попов // Родина. – 2010. – № 9. – С. 153-160 : 3 фото, 5 рис.

Фрагменты из книги Валерия Попова «Довлатов».

Свирина, Н. Способы построения и содержание интересного урока литературы : лекция № 8. Пути расширения границ культурного поля учеников при изучении/знакомстве с литературным произведением / Н. Свирина // Литература : газ. Изд. дома «Первое сент.». – 2010. – № 16. – С. 42-46. – Продолж. Начало: №№ 4, 6, 8, 10, 14, 15.

Семкин, А. Д. Зощенко и Довлатов : о двух великих рассказчиках / А. Д.  Семкин // Нева. – 2008. – № 11. – С. 197-208. – Примеч. в сносках.

Семкин, А. Д. Почему Сергею Довлатову хотелось быть похожим на Чехова / А. Д.  Семкин // Нева. – 2009. – № 12. – С. 147-159. – Примеч.: с. 159. – Примеч. в сносках.

Синдаловский, Н. А. Фольклор внутренней эмиграции. 1960-1970-е годы / Н. А. Синдаловский // Нева. – 2013. – № 7. – С. 209-235. – Примеч. в сносках.

Скрябина, Т. От парадокса к трюизму, или восстановление нормы. Проза Сергея Довлатова / Т. Скрябина // Литература : прил. к газ. «Первое сент.». – 2003. – № 29. – С. 12-13.

Скульская, Е. Компромисс между жизнью и смертью, или Несбывшиеся анекдоты / Е. Скульская // Звезда. – 2011. – № 9. – С. 134-145.

Воспоминания о Сергее Довлатове.

Тихонов, С. Модель государства – лагерь? : [урок литературы в 11 классе] / С. Тихонов // Литература : газ. Изд. дома «Первое сент.». – 2007. – № 18. – С. 22-25.

Фролова, Г. А. «...Любить жизнь, зная о ней всю правду!» : к изучению творчества Сергея Довлатова. XI класс / Г. А. Фролова // Литература в школе. – 2003. – № 2. – С. 36-39.

Рекомендации для уроков внеклассного чтения по творчеству писателя для старшеклассников. Краткие биографические сведения и литературный анализ некоторых произведений.

Фролова, Е. А. Парадоксы Сергея Довлатова : (антиномия повести «Заповедник») / Е. А. Фролова // Русский язык в школе. – 2011. – № 9. – С. 40-44. – Библиогр.: с. 44.

Система парадоксов и средства создания антиномий, на которых построена повесть «Заповедник».

Хаит, В. Истоки музыки : о письмах Сергея Довлатова отцу из армии / В. Хаит // Вопросы литературы. – 2002. – № 3. – С. 271-283.

Церетели, Т. «Бесценный урок унижения» / Т. Церетели // Иностранная литература. – 2005. – № 6. – С. 236-245.

Массовая эмиграция в 20 веке – моральное и эмоциональное восприятие эмигрантами своей роли.

Чайковская, И. Американский Довлатов : беседа Ирины Чайковской с Соломоном Волковым / И. Чайковская, С. Волков // Звезда. – 2011. – № 9. – С. 146-161.

О творчестве Сергея Довлатова через призму творчества Антона Павловича Чехова, Иосифа Бродского, Владимира Маяковского.

Шлиппенбах, Н. ...И явил нам Довлатов Петра / Н. Шлиппенбах // Звезда. – 2003. – № 5. – С. 197-206.

Воспоминания журналиста Шлиппенбаха о С. Довлатове.