«Литература не должна сковываться какими-то рамками»

Фоторепортаж о встрече с известным российским писателем

Начало октября выдалось в Саратове жарким, причем во всех смыслах. На улице стояла фантастическая золотая осень, а центр города захлестнула «Волжская волна»… Не волнуйтесь, ничего страшного! Даже наоборот! Наш город в четвертый раз принимал гостей Международной книжной ярмарки-фестиваля с таким названием. В рамках этого ежегодного события всегда проходит множество разнообразных и весьма интересных мероприятий, в том числе и творческие встречи с известными российскими писателями.

Сегодня расскажу об одной такой встрече, на которой мне довелось побывать.

Но вначале несколько слов об истории ярмарки-фестиваля «Волжская волна». Первый случился в 2015 году. Вдохновителем его стал… Год литературы в России, а организатором – Приволжская книжная палата. Отрадно, что в числе людей, активно поддержавших начинание на федеральном уровне, есть имя тогдашнего председателя комитета Государственной Думы по культуре, выдающегося режиссера Станислава Сергеевича Говорухина.

На дебютную «Волну» приехало 59, как это называют, экспонентов, среди которых были как известные российские издательства, книготорговые организации, библиотеки, так и представители различных вузов страны, поскольку в тот дебютный год основной акцент устроители сделали именно на вузовскую книгу. В работе «Волны-2015» приняли участие такие литературные «тяжеловесы», как Александр Проханов и Эдуард Лимонов. А то, что фестиваль вызвал интерес одного из издательств Республики Казахстан, сразу, «с пелёнок» придало мероприятию статус международного.

Выставочные павильоны разместили во дворце спорта «Кристалл», и за три июньских дня работы ярмарку посетило несколько тысяч человек.

Шли годы, фестиваль постепенно формировал свои традиции, развивался, получал всё большую известность и размах. Достаточно сказать, что нынешний, четвертый по счету, сумел собрать 98 участников. Среди них представители 16 регионов России, а также Белоруссии, Эстонии и Армении. Проведено более 70 мероприятий, которые посетило свыше 80 тысяч человек. Так что прогресс налицо!

Неудивительно, что и организаторами итоги признаны вполне успешными «и по количеству участников, и по объему продаж, и по количеству посетителей» (конец цитаты).

С материалом о книжном фестивале-2018 можно познакомиться на официальном сайте.  

Но пора вернуться к обещанному – собственным впечатлениям. Итак, 4-7 октября 2018 года, Саратов, «Волжская волна».

Соблазнов было много, но по разным причинам не на все из них мне удалось поддаться. Например, сорвалось лелеемое в мечтах посещение встречи (сейчас, думаю, многие мне посочувствуют) с писательницей Гузель Яхиной, в последнее время заслужившей большой читательский интерес.

Но, как девушка стойкая, я погрустила-подосадовала в меру, не выходя за пределы разумного, а потом взяла да и… отправилась на творческую встречу с человеком, который эти самые пределы легко и непринужденно нарушает по долгу литературной специализации.

Уверена, вы его тоже знаете! Это знаменитый наш фантаст Сергей Лукьяненко – автор культовых «Дозоров», а также «Лабиринта отражений», «Черновика», «Чистовика» и еще множества книг.

Не скажу, что такая уж ярая почитательница этого жанра, однако хорошую фантастическую книгу, впрочем, как и всякую другую хорошую, люблю и уважаю. К тому же книги Лукьяненко у нас в доме имеются, фильмы про «Дозоры» посмотрены, рассказы в аудиоварианте послушаны, уважение к автору наличествует. Значит, нет повода игнорировать такую приятную возможность общения с ним «вживую». Забегая вперед, скажу, что не пожалела о своем решении.

Приехав несколько ранее назначенного времени, я привела в действие остаточные математические способности и рассчитала, что вполне успею  погулять по выставочному павильону «Волжской волны» и поглазеть на его богатства, поскольку место встречи с писателем, Областная универсальная научная библиотека, располагается буквально в двух шагах. (Кстати, начиная со второго года жизни фестиваля, павильон традиционно ставят на Театральной площади, что в самом центре нашего города, а не во Дворце спорта.)

Гуляя и глазея, разузнала, какие организации представляли свою продукцию…

…наблюдала как совершается таинство презентаций…

…порадовалась множеству посетителей самого разного возраста…

…и особенно проявленному вниманию к детям…

…любовалась красочными изданиями.

Одним словом, с удовольствием убедилась, что традиционные книги вызывают неподдельный интерес у моих земляков.

Но, как бы ни были притягательны сокровища павильона, время творческой встречи с Сергеем Лукьяненко неумолимо приближалось, и нужно было поспешить, дабы не оказаться за бортом праздника жизни.

…Оказывается, чуточку задержаться бывает даже полезно. Заметьте, не опаздывать, а именно чууууточку, ювелирно задержаться. Говорю так, поскольку, когда вошла в конференц-зал, он был уже совершенно заполнен людьми, но осталось несколько пустых мест… в первом ряду. «Так свезло мне, так свезло!..» – восторженно подумала я. Если бы действие разворачивалось в цирке, точно заподозрила бы подвох и сто раз подумала бы, прежде чем там сесть, но здесь-то бояться было нечего. Так что наблюдала писателя, через считанные минуты поднявшегося на сцену, в непосредственной близости и не заслоненным ничьими лохматыми/лысыми/беспокойными головами. А вот приди я минутой позже, пришлось бы стоять вдоль стеночки, как некоторым…

Не надеясь на девичью память, записывала разговор Лукьяненко с народом на видео, а потом расшифровала эти записи и слегка привела в вид литературного текста (сами понимаете, устная речь иногда грешит по сравнению с письменной), не отступая при этом от правды ни на шаг. По разным причинам процесс расшифровки и обработки затянулся, тем отчасти и объясняется то, что рассказ о встрече публикую не так, чтобы оперативно.

Вам сегодня предстоит побывать на творческой кухне писателя Сергея Лукьяненко, который оказался хозяином щедрым, радушным и веселым. Из его ответов на многочисленные вопросы вы узнаете, как скука может стать толчком к началу литературной деятельности; откуда автор черпает идеи; как он относится к экранизациям своих произведений; каким образом строится работа над книгой писателей-соавторов; какие хитрости есть в писательском арсенале; что было бы, отправься Лукьяненко на шоу "Голос" и др.

  __________________________________________   

В качестве необходимого примечания

Жирным курсивом в тексте выделены вопросы к писателю. И, если следующий ответ на вопрос отделен от предыдущего пробелом, значит, его задает уже другой зритель.

(Курсивом) выделены мои ремарки, которые, считаю, будут вполне уместны и полезны для заочного посетителя этой встречи.

[В квадратные скобки] внесла слова, не прозвучавшие в оригинале. Если в устной речи их пропуск был вполне извинителен, то в письменной выглядел гораздо хуже.

<А такие скобки>, напротив, говорят о том, что я позволила себе изъять некоторые излишние слова или моменты, полагаю, не самые яркие, чтобы текст стенограммы не был перегруженным и запредельно длинным.

Ну, и вместо двух письменного вида ответов на вопросы разместила видеофрагменты с целью побаловать вас полным эффектом присутствия на встрече с нашим уважаемым гостем. В них писатель тоже отвечает на вопросы, и вы почувствуете присущую ему интонацию.

Надеюсь, ни одно из моих «своевольств» Сергея Васильевича не обидит.

Вот теперь можно начинать.

  __________________________________________  

Сергей Лукьяненко поднимается на сцену конференц-зала Саратовской областной универсальной научной библиотеки.

Здравствуйте! Ужасно приятно видеть так много пришедших читателей. Я в Саратове-то бывал раз десять, но всё время проездом из Казахстана в Москву на поезде. А вот в первый раз реально приехал. На книжную ярмарку, на мероприятия, на встречи.

Наверное, мы попробуем сегодня наше мероприятие вести в формате живой беседы. Я по опыту знаю, что это интереснее всего получается. То есть такую краткую часть скажу: Сергей Лукьяненко, родился в Казахстане, живу уже лет 20 в Москве, пишу книжки, они иногда экранизируются, выходят фильмы. Пишу только фантастику – так получилось. Пробовал написать что-то не фантастическое, а всё равно опять выходит фантастика. (смех в зале) Женат, трое детей. Держу попугая и рыбок. Люблю ездить, путешествовать по стране, по миру. Ну, а дальше задавайте вопросы, я на все буду отвечать.

(Садится)

Сергей Васильевич, а в процессе написания «Шестого дозора» рассматривали ли Вы другие варианты окончания «дозорной» серии? Если да, то какие?

Я рассматривал окончание дозорной серии, начиная с книжки «Последний дозор». Она, конечно, не зря так называлась. Я хотел в этой книге лишить всех Иных магической силы и пусть живут дальше как обычные люди. Но у меня умная жена. Когда она узнала, что я собираюсь сделать, она сказала: «Не повторяй ошибок Конан Дойля. Читатели тебя всё равно заставят написать еще. Придется всем возвращать [магические способности]. (смех в зале) Поэтому я решил отложить немножко этот процесс, и будучи человеком добрым, решил, что Иных я оставлю, а Городецкого убью. (смех в зале) Но, когда заканчивалась шестая книга, я понял, что – нет! – ну, не подымается у меня рука. Как-то мне Антон Городецкий стал уже совсем близок и любим. Не могу я ничего с ним сделать. Разве что в человека превратить. Я его превратил обратно в человека и решил, что всё, эта серия закончена навсегда, потому что длить бесконечно историю приключений одного героя бессмысленно.

Есть еще серия книг про «Дозоры» других авторов. Они описывают какие-то другие приключения, ну, а я решил, что закончу всё насовсем, потому что наращивать уровень крутизны главного героя – это бессмысленно. И уже написав книгу, я получал очень много писем, где читатели предлагали свои варианты продолжения. Там были требования, были слёзные мольбы, там были идеи. Самая, наверно, частая идея, кстати: «Мы придумали! Пусть Городецкого укусит вампир, и он станет вампиром, но светлым, добрым». (смех в зале) Я не знаю, добрый светлый вампир – это, наверно, который не сосет кровь, а наоборот, ее впрыскивает. (смех в зале) Но я для себя эту тему закрыл. Я твердо решил, что Городецкий не может в рамках описанного мира, описанной Вселенной снова обрести свои магические силы.

А потом я внезапно понял один совершенно безумный поворот сюжета. Честное слово, я его заранее не планировал, но придумал совершенно неожиданный ход, как и что можно написать. Еще одну книгу, которая реально всю эту историю завершит, причем завершит совершенно неожиданным образом. Думаю, что я ее всё-таки напишу. Эта книга будет про Антона Городецкого, который живет как человек среди Иных, то есть он всё знает, он всё помнит, но у него нет никакой магической силы и он вынужден как-то существовать. Во-первых, это интересно само по себе, это такая драма: ты только что был могущественный, великий, а теперь ты просто самый обычный рядовой человек, все вроде тебя уважают, любят, руку пожимают, но ты лишен всех сил. И далее я придумал, опять же повторюсь, на мой взгляд, очень интересный поворот всего, и, наверно, поэтому я эту книгу сделаю, просто ради этого поворота, который всю историю, описанную в шести книжках, вывернет наизнанку и закончит, но закончит очень неожиданно. Так что седьмая книжка, наверное, будет.

Добрый день! Вопрос не про «Дозоры», а про более раннее Ваше произведение «Лабиринт [отражений]». Будет ли экранизация? <…>

Вы знаете, экранизация «Лабиринта» планировалась одновременно с экранизацией «Ночного дозора». У меня куплены были права «Первым каналом» на «Ночной дозор» и на «Лабиринт отражений», и параллельно шла работа над двумя проектами. То есть Тимур Бекмамбетов со мной работал над «Лабиринтом», а над «Дозором» работал Михаил Хлебородов, такой режиссер в ту пору был тоже известный. <…> Главную роль должен был играть – только не смейтесь, пожалуйста! – Гоша Куценко. Роль дайвера Леонида. На самом деле Куценко очень подошел, ему очень понравилась идея, он очень серьезно к этому всему подошел. Он специально даже месяц тусовался в Сети, играл в компьютерные игры, вообще пытался проникнуться духом виртуальной реальности. Но потом, к сожалению, «Дозоры» вышли на первый план, а «Лабиринт» затормозился и так и не был экранизирован. При этом со мной по-прежнему продлевают договор, продлевают права и периодически даже возникает опять идея, что надо экранизировать. Мы даже однажды с планируемым режиссером, уже другим режиссером, – я особой тайны не раскрою, что этим проектом собирался заниматься Джаник Файзиев – очень хороший наш режиссер, – мы с ним придумали новую идею сценарную. По сути, это должен был быть фильм, который совмещал в себе «Лабиринт отражений» и «Фальшивые зеркала», и немножко, конечно, осовременивал всё, что там описано. Но проект по-прежнему тянется, воз и ныне там. Будет ли это когда-то, я не знаю, потому что, чтобы сделать это хорошо, нужен большой бюджет. Большой – это реально большой, это даже не 10 миллионов долларов, а 15-20, для того, чтобы сделать из этого серьезный фильм, серьезный блокбастер, который мог бы конкурировать с тем, что делают в Голливуде за 200 миллионов. У нас можно сделать дешевле, но сделать бесплатно не получается. Таких денег сейчас, конечно, к сожалению, в кино не вкладывают. Так что всё в подвешенном состоянии. <…>

(Надо пояснить, что следующий вопрос задал известный саратовский писатель, литературный критик Роман Арбитман. Любителям детективов он знаком под псевдонимом Лев Гурский.)

Сергей Васильевич, в первых твоих произведениях, и «Остров «Русь» и «Сегодня, мама!» и «Лабиринты отражений», «Лорд с планеты Земля» и так далее, у тебя не было политики, слава Богу. И всё прекрасно читалось <…>. Сейчас в твоих произведениях появилась политика, поклонников стало в два раза меньше. Стоит ли писателю-фантасту, влезать в политику? Вредит ли это творчеству?

Роман, я не согласен, что у меня там политика появилась. Политика у меня наверняка есть в каких-то моих высказываниях, выступлениях и так далее. Но это просто моя точка зрения, как человека, как гражданина. А политика в книгах… честно говоря, я не припомню. Ну, назови, где там у меня была политика? В какой книге? Знаешь, я даже пару раз специально себя останавливал, когда хотел что-то сиюминутное…

(Реплика с места Романа Арбитмана) В «Дозорах», в «Дозорах» было последних. Там про митинги. Довольно много. И Городецкого туда вплёл... Зачем? Не надо…

Там ничего нет, на самом деле. Там есть как фон, без всякой оценки и нарочито даже подчеркивается, что это человеческие дела, которые Иных не касаются. Я не могу, если пишу о современности, игнорировать то, что происходит вокруг. В таком плане, конечно, там везде политика есть.

Девяносто восьмой год. «Ночной дозор». Городецкий выходит из метро, покупает в ларьке бутылку палёной водки и плещет ее в лицо вампиру. То есть везде есть какие-то приметы времени. Если на улицах происходят какие-то демонстрации и какие-то ссоры, споры – это тоже должно быть отражено. При этом, если ты обратишь внимание (я думаю, мы достаточно давно знакомы, чтобы на «ты»), там нигде не дается оценки, как таковой, политической стороне. Если в книге это нужно, я не побоюсь какие-то политические вещи высказывать, но по большей части, я совершенно, кстати, с тобой согласен, по большей части политика в книгах фантастических не нужна, но фоном она неизбежно всё равно присутствует. Она присутствовала у всех, и у Стругацких, они выражали свою точку зрения. Вспомни все их поздние произведения, после «Полудня». Так что совсем уйти от этого нельзя, потому что мы живем в реальном мире, который вокруг нас.

Добрый день, Сергей Васильевич! Скажите, пожалуйста, Вам самому нравятся ли экранизации Ваших произведений и есть ли у Вас возможность влиять на написание сценария и ход проведения съемок (подбор актеров и т. д.)?

(Ответ в видеоролике)

Сергей Васильевич, вы наконец появились в Саратове <…> В «Сумеречном дозоре» есть такие моменты интересные. Может быть, Вам говорили, но Ваши прогнозы по поводу Саратова совпали. У нас наконец-таки появился Мак-Дональдс; наконец, из центра города аэропорт переносят за город (смех в зале) <…>

Знаете, есть такой старый-старый голливудский фильм великолепный про писателя, который пишет приключения суперагента. Супер-пупер Джеймс Бонд такой. И приносит новую книжку издателю. Издатель говорит: «А, прекрасное место Акапулько! Я там люблю отдыхать. Вы там тоже бываете?» Писатель говорит: «Нет. Я работаю по открыткам». Писатели очень часто работают «по открыткам», как я это называю. Только сейчас, конечно, стало легче. Сейчас есть Google, Яндекс, есть карты городов, панорамы. Но в ту пору, когда я писал «Сумеречный дозор», с этим было хуже, поэтому я каких-то ляпов там надопускал.

Сейчас всё очень просто. Вот у меня новая книжка, которую я только что закончил, «Кайнозой» называется, там действие всё происходит в Питере. Я не то, чтобы очень хорошо Питер знаю, поэтому всё время «блуждал» по Питеру по Яндекс-картам, панорамам, заглядывал за каждый угол, прикидывал, как, и что, и где.

Но иногда, и описывая какие-то события в Москве тоже этим пользуешься. Вот мне потребовалось, я помню, где-то далеко на Юго-Западе чтобы что-то произошло. Там герой бежит, убегает, его преследуют… Ну, зашел на панорамы, внимательно изучил ландшафт. «Ага, значит тут он будет бежать, вот тут какой-то ресторанчик, он тут свернет, тут парк, пробежит тут». В общем, всё описал, доволен. Прошло несколько месяцев, и мы с женой ехали в том районе. Я там раньше никогда не был. И я проезжаю и думаю: «Господи, откуда ж я знаю, что здесь?» (смех в зале) Говорю: «Слушай, я здесь когда-то был уже!» Жена говорит: «Как тебя сюда занесло?» «Не знаю, но я точно помню: вот в этом доме сейчас будет пиццерия». Проезжаем, я начинаю всё рассказывать, как и что. Она говорит: «Когда ты здесь был?! Что ты здесь делал?!» Я говорю: «Сам не пойму…». И вдруг до меня доходит: «Да я же здесь события книжки описывал!» То есть сейчас проще такие моменты делать.

Сергей Васильевич, сейчас очень многие спорят о том, как соотносится фантастика и мейнстрим. <…> Мне хотелось узнать, как Вы считаете, почему такие споры всё время возникают? С огромной страстью как фантасты нападают на "не фантастов", так и "не фантасты" нападают точно так же на фантастов. Они что, делят читателя? Что вообще происходит?

И вдогонку вопрос о том, что Вы сказали, что начали работать над нефантастическим проектом, но что-то не пошло. Можете поделиться, что не пошло? Просто не сложилось или действительно есть какая-то принципиальная разница, как писать фантастику и нефантастику?

Я отвечу вначале на второй вопрос: мне стало скучно. Когда попробовал что-то написать не фантастическое, у меня возникло ощущение, что… ну знаете, словно ты до этого рисовал картину, у тебя был полный набор красок, и вдруг тебе оставили 4-5 тюбиков, сказали:

–  Рисуй этими!

– А можно вот этот? А можно желтый? Можно красный?

– Нет, нельзя! Как-нибудь без них обходись.

То есть я почувствовал некую скудность инструментария, когда пишу, пытаюсь написать что-то без фантастики. На самом деле с этим постоянно сталкиваются и те писатели, которые вроде как идут по ведомству «большой литературы», и поэтому фантастика появлялась и у Булгакова, и у Куприна, и у Толстого Алексея, и так далее, так далее, так далее… То есть рано или поздно, мне кажется, любой писатель чувствует необходимость всё-таки за границы реализма немножко выйти. Но кто-то при этом себя фантастом называет, кто-то не называет, а делает такой лукавый вид, что это использование каких-то приёмов.

Противостояние?.. Это не противостояние, но это есть, конечно, определенный снобизм, с одной стороны, может быть, «большой литературы»: «Вот, мы серьезная литература, а вы – такая развлекательная». Снобизм с другой стороны, естественно: «Ну да, мы развлекательная, только у нас тиражи – ого-го! – а вы пишете для тысячи человек». Это на самом деле, опять же скажу, на мой взгляд, глупо, потому что литература – она не должна сковываться какими-то рамками. И как пример то, что любой большой писатель рано или поздно эти рамки перерастает, начинает их рвать, выходить за их пределы. Фантастика – это приём, фантастика – это не жанр, а приём литературы. Его можно использовать, можно не использовать, но вот мне комфортней и удобней его использовать.

Сергей Васильевич, <…> у меня такой вопрос: а какой из Ваших миров для Вас любим больше всего? И почему?

Вы знаете, в принципе, любим, наверно, каждый мир над которым сейчас работаешь. Я не могу вот так вот жёстко разделить и сказать: вы знаете, у меня самый любимый мир такой-то. Это всё равно, как если спросят, кого из детей больше любишь… Есть миры, которые для меня, наверно, более комфортны, в том плане, если бы мне сказали: хочешь перенестись и жить в одном из своих миров? Выбирай! Ну, я бы сказал, в тот или в этот. То есть у меня сразу бы было понимание, куда я хочу, а куда, наверно, нет.

И какой же это?

Ну, наверно, в мир «Спектра», потому что для меня он достаточно интересен, и я думаю, что я бы там обладал довольно большой свободой передвижения. Это было бы интересно… Как ни странно, может быть, в мир «Линии грёз», потому что там есть аТан, там есть бессмертие. Это тоже любопытно. Может быть, в какие-то еще миры.

А есть миры, которые я не видел бы как миры, в которых хочу жить, но которые просто привычны, знакомы, интересны и, скажем так, я их люблю немножко более отстраненной любовью, но очень люблю. Мир «Холодных берегов» и что-то еще… То есть к разным книгам отношение разное, но они все любимые.

Сергей Васильевич, вернусь к «Дозорам». Почему мох синий? Среди всего многообразия цветов единственное живое существо синее?

Ну, наверно, это связано в целом с визуальной картинкой Сумрака, которую я для себя нарисовал. То есть мир в такой серовато-тусклой гамме, мир в котором всё немножко притушено, пригашено… Зеленый цвет там совершенно явно не к месту, красный был бы там тоже слишком вызывающий, а вот синий как-то с этим серым мрачным сумраком хорошо гармонирует. То есть я его таким увидел.

И второй вопрос. В первых книгах «Дозоров» упоминаются достаточно известные, живые по нынешний день люди. То есть музыканты, Шклярский упоминается, с его каким-то возможным отношением к Иным… Ларс вообще один из главных героев книги. Вопрос в следующем: знакомы ли Вы с этими людьми, которых упоминаете в своих книгах, и какое у них отношение к тому, что Вы вносите эти персонажи, их, живых, в эти книги?

С Ларсом, в миру Александром Ульяновым, я знаком был еще задолго до того, как ввел его в один из романов. [Он] просто любитель фантастики и мы были вместе на каких-то конвентах и много общались. Он, действительно, человек примерно такой, как в книжке описано, т. е. постоянно то с ним происходят какие-то безумные истории, то он, может быть, немножко их придумывает сам. Но, в общем, почти все странные его истории, те, которые он там рассказывает, про то, например, как он в супермаркете рассказал персоналу: вы знаете, у вас из того аквариума омар убежал и спрятался под холодильником. Персонал кинулся швабрами оттуда несуществующего омара вылавливать с криками: «Вот, вот, я его уже вижу!»

Или там есть история, как Ларс решил креститься. И это тоже совершено реальная история. Просто на месте Городецкого находился я в реальной жизни. Он, конечно, в курсе был того, что я написал.

С Шклярским я познакомился уже после того, как упомянул, ввёл несколько его песен. Песни его знаю и люблю очень давно, группа «Пикник» для меня одна из самых любимых. Поэтому я их цитировал. Уже потом познакомился с музыкантами, и было очень приятно, что они читали эти книжки и тоже попали под настроение.

Музыканты это практически всегда воспринимают хорошо, правильно. У меня был только один инцидент с одним музыкантом. Ну, с двумя, точнее… Я не буду называть имён. Они были очень недовольны. Были определенные проблемы. А так 99% музыкантов, рок-музыкантов – нормальные люди. Ну, а 1% всегда найдется, в любом деле.

Здравствуйте, Сергей Васильевич! Хочу поддержать предыдущего оратора, выразить Вам сердечную благодарность за популяризацию русского рока в Ваших произведениях. Вопрос будет немножко не про книжки. Скажите, пожалуйста, а вы сам – музыкант? Может быть, поёте, какую-то, кроме рока, музыку слушаете.

(Ответ в видеоролике)

Сергей Васильевич, скажите, пожалуйста, где Вы черпаете вдохновение для своих книг, где берете идеи?

Обычно просто какая-то короткая мысль, ситуация, слово, имя. То есть должен быть мелкий какой-то раздражитель, что-то мелькнет, и дальше начинаешь раскручивать.

Я придумал однажды такую поэтическую аналогию, что когда песчинка попадает в раковину, то царапает моллюск, он начинает выделять перламутр, обволакивает песчинку, и получается жемчужина… Писатель, когда ему какая-то мысль попадает, начинает его «царапать», начинает выделять слова, эту царапающую мысль обволакивает словами, и получается книжка.

Это всегда что-то разное. Бывало, что какая-то ситуация житейская, жизненная, бывало, что какой-то случай, какая-то мысль. Хватаешься за нее и начинаешь конструировать какую-то реальность, отталкиваясь от этой точки. Она вовсе не обязательно потом окажется главной в книге. Потом может оказаться, что основная идея совсем другая, но от чего-то ты оттолкнулся.

Добрый день! <…> У меня два вопроса. Первый: помещаете ли Вы родственников в свои произведения? Или, может быть, наоборот, людей, которые Вам не нравятся? Как-то с ними, может быть, расправляетесь в своих книжках или издеваетесь над ними? (смех в зале)

И второй вопрос: можете ли Вы назвать три произведения, которые прочитали в уходящем году, которые Вам больше всего понравились?

Родственников не помещаю, а каких-то людей, которые не нравятся, или с которыми споришь, бывает. Это, на самом деле, такая давняя писательская забава – споры заканчивать в книжках, сводить счёты. Это случается.

Так, второй был вопрос… Какие произведения? Ну, вот, буквально, сегодня ночью, пока ехал, читал новую книжку Олега Дивова «Чужая земля». Очень хороший, интересный автор. До этого могу назвать его же книжку «Родина слонов». Тоже очень любопытная история, построенная на чукотской реальности. Всего лишь одно фантастическое допущение: мамонты до конца не вымерли, сохранились, и в Советском Союзе их решили приспособить к нуждам сельского хозяйства. (смех в зале). Далее зато разворачивается очень смешной, любопытный мир.

Из не совсем фантастической, но условно… Но я с некоторым запозданием прочитал книжку «Библиотекарь». Это очень интересный автор – [М. Елизаров]. Но, хотя мне кажется это тоже фантастика в общем. Тоже рекомендую всячески. Она идет по категории «бол. лит-ры», хотя фантастика всё-таки она и есть.

Здравствуйте! Вопрос такой: известно, что некоторые авторы систематично, каждый день должны написать по две странички, то есть ставят цель на день. Кто-то десятилетиями пишет книгу. Можете поделиться, как у Вас этот процесс построен?

Знаете, это по-разному. Бывают книжки, которые «выскакивают» очень быстро, несколько месяцев буквально. Книжка захватывает, ты ее пишешь в какие-то очень сжатые сроки, ни на что не отвлекаешься. Бывает, когда книга пишется долго, нудно... «Долго, нудно» – это для меня год, чуть больше. Бывает, когда книга написана наполовину, на две трети, потом ее откладываешь, и некоторое время к ней не возвращаешься. Вот у меня сейчас две книжки так лежат, на две трети написанные, и ждут, когда я к ним вернусь и допишу. То есть каждый раз по-разному. Проще всего, конечно, автору, удобнее всего, когда книга схватила, затащила, понесла, и в результате ты ее за три месяца написал, выдохнул и у тебя ощущение, что гора свалилась с плеч. Но так не всегда бывает.

Здравствуйте! В своем цикле «Прекрасное далёко» Вы очень правдиво и досконально описали проблемы неформального образа жизни автостопщиков. А Вам самому приходилось путешествовать таким образом?

Нет, знаете, нет. Это, как говорится, я работал «по открыткам». Не доводилось. Я, на самом деле, читал с любопытством определенные их конференции, их приключения, но это своеобразный должен быть склад характера для таких путешествий. Всё-таки не совсем моё.

(Следующий вопрос задал ребенок.)

У меня было уже штук пятнадцать вопросов, но на них уже ответили. <…> Кажется, в Саратове, Антон Городецкий говорил, что не водятся вампиры. (смех, аплодисменты в зале).

Что-то такое, кажется, было, да… <…> На самом деле это есть такой прием писательский, когда в тексте мимоходом делается упоминание каких-то вещей. В «Дозорах» таких вещей тоже много.

Говорится, например: «Да, в Саратове, кстати, совершенно нет вампиров. Это связано с одной интересной историей, про которую я как-нибудь расскажу». И ничего не рассказывается. Или говорится: «Самые сильные ночные дозоры в мире – русский, французский и аргентинский». Опять же, почему вдруг так? Непонятно. Но у читателя каждый раз, когда дается такая неожиданная информация, немножко странная, и не объясняется, возникает ощущение, что вот этот мир в книжке больше, чем описано. Это такой маленький хитрый приём. И это закрепляет правдоподобность этого мира. Я думаю то, что в Саратове нет вампиров, это тоже было написано, исходя из этого.

Вы сказали, что отснят был большой материал по «Ночному дозору». А есть ли вариант снять всё-таки телесериал, смонтировать в виде телесериала?

Некоторое время назад такая идея возникла, и даже шла определенная работа – я работал над сценарием. И там, на самом деле, очень любопытно всё должно было получиться, поскольку возникла идея рассказать историю жизни Антона Городецкого, через него показать все эти годы жизни страны. У нас же очень любит телевидение снимать про 90-е годы, 80-е и так далее. Можно было начать с 90-х годов и рассказывать всё то, что было в книжках, оставив центральную линию приключений Городецкого, показывать его жизнь и через это показывать меняющийся вокруг мир. Причем, чтобы не начинать, как в «Ночном дозоре», потому что это был бы не совсем правильный заход – дублировать то, что было в фильме. Даже была неплохая идея – придумать предысторию событий «Ночного дозора», придумать и показать, как в свое время Городецкий вообще попал в Дозор, как его заметили, как он узнал про то, что он Иной. То есть было уже всё проработано, даже по сути был написан сценарий нескольких серий, а потом всё опять затормозилось и в таком заторможенном состоянии пребывает несколько лет.

Очень жаль, потому что зрители бы смотрели с большим удовольствием, особенно поклонники творчества!

И второй вопрос на эту же тему: писатели, которые пишут о мире Дозоров, всю эту серию «Мир Дозоров»… Вы как-то хоть просматриваете, чтобы они не налажали, чтобы соответствовало всё это…

Да, просматриваю. Разумеется, там сразу какие-то ставятся ограниченные рамки, потому что, как только эта идея возникла, и стали авторы писать, сразу же пошли поползновения… Вдруг один товарищ сказал, что хочет написать книжку про Городецкого. Я сказал: «Так-так-так-так! Стоп! Городецкий мой! Он у тебя в книжке может максимум на заднем плане пройтись и сказать пару слов. Не трогай!» Другой товарищ, например, сказал, что он гораздо лучше, чем я, разобрался во всей структуре этого мира и предложил книжку, где вообще всё переворачивалось с ног на голову. Я сказал: «Нет, извини, такого не будет». Он сказал: «Но это же логично! Вы должны обрадоваться тому, что я так всё переделаю». Я говорю: «Так, иди придумывай свой мир, в твоем мире всё будет так, как ты хочешь».

Нет, конечно, это всё я смотрю, контролирую, потому что каждый автор – творец, каждый автор хочет внести всё свое, но, когда автор всё-таки работает в рамках уже существующего мира, с этим, как это называют в компьютерных играх, надо придерживаться неких базовых правил. Иначе весь этот мир развалится на кусочки.

А как всё-таки, сериал? Будет?

Я очень надеюсь, что сериал всё-таки будет. Очень надеюсь! Правда!

Сергей Васильевич, здравствуйте! Вопрос о развитии жанра авторских циклов. У Вас сейчас книга «Не время для драконов» с Ником Перумовым, у Вас есть «Мир Центрума», где несколько книг написано в соавторстве. Как писать в соавторстве, потому что правильно сказали, каждый автор придумывает свой мир сам, каждый автор придумывает свою «жемчужину»? Как два таких великих автора, как Ник Перумов и Сергей Лукьяненко сливаются вместе в единый текст, чтобы не было заметно, кто где что пишет?

У меня есть четыре опыта полноценного соавторства и несколько опытов небольшого участия. Небольшое участие – это участие в книгах про Центрум с Громовым, с Тыриным. Я там участвовал в том, что писали, но основная масса написана ими. Я вставлял какие-то свои фрагменты и т. д. То есть по сути просто с целью раскрутки мира я тоже поучаствовал в нескольких следующих сериях.

Полноценно я писал цикл «Остров «Русь». Это такая развесёлая детская фантастика, написанная в 90-е годы с томским писателем Юлием Буркиным. Там было очень всё просто: Юлий тогда приехал, некоторое время жил и работал в Алма-Ате, там же, где и я в ту пору. Он очень скучал по своим детям, которые остались в городе Томске, и однажды он ко мне пришел. «Слушай, – говорит, – я не умею писать про детей, а ты умеешь, поэтому давай напишем книжку для моих детей». Я говорю: «Ну, здрасьте! Ладно, давай напишем, почему бы нет. А чего ты хочешь написать?» «Роман ужасов для детей» (смех в зале) «Ну, замечательно! Хороший папа! Подарочек!» «Там должен быть фараон, который будет за ними гоняться, всякие чудовища…»

Мы начали писать, получилась юмористическая книга, получилось достаточно смешно. Мы писали по главе. Вначале наметили общий сюжет, что происходит, потом главу – я, главу – он, главу – я, главу – он... Потом брали главы друг друга, правили, что-то там немножко добавляли… Такое вот было буриме…

С Ником Перумовым мы просто сидели рядом, сидели, писали фрагменты, обменивались, иногда спорили, что-то обсуждали, меняли. Я говорил: «Слушай, давай-ка я в этом куске сделаю не так, как мы запланировали, а вот так». «Ну, давай». И мы с утра до вечера писали, и в очень сжатые сроки, за полтора или два месяца, написали роман.

С Володей Васильевым тоже было по сути буриме: первую часть написал я, вторую часть – Володя Васильев, и третью часть мы писали поглавно.

И сейчас еще я написал роман с молодым автором Иваном Кузнецовым, с которым, кстати, мы работали над «дозорной» книжкой «Печать сумрака», и здесь мы написали в соавторстве книжку по Интернету, она называется «Владыки», но у этой книжки очень странная история – она написана к одной компьютерной игре, которая должна была выйти еще в начале года. И с целью раскрутки этой игры ее создатели попросили написать книгу, где действие будет происходить в этом мире. Это такая распространенная, на самом деле, практика. Я так однажды писал книжку «Конкуренты». И мы написали эту книгу. Всё замечательно, но игра до сих пор не вышла. (смех в зале) И непонятно что-то: она в каком-то подвешенном состоянии, поэтому мы тоже книжку не выпускаем. <…> Ждем, пожимаем плечами, а там такая, написанная тоже история – фэнтези, приключения. По большей части, конечно, «приключения тела», как это называется. Мы писали по Интернету. Тоже был такой любопытный опыт. Писали в соавторстве, писали фрагментами, наметив общий сюжет, потом писали какие-то кусочки, перекидывали друг другу, всё это собирали воедино, правили, «причесывали». То есть у меня опыт соавторства вот такой.

Самый полноценный, наверно, был у братьев Стругацких, потому что… Вот тут сидит Роман [Арбитман], который не даст соврать, но, насколько я понимаю, у них было так: один, грубо говоря, лежал на диване и диктовал текст, другой этот текст записывал, по ходу правя. Потом сам ложился на диван, начинал диктовать… То есть это была нормальная работа, когда до уровня каждого слова всё это вдвоем обрабатывалось. (обращаясь к Арбитману) Я прав, нет?

(Р. Арбитман с места) Частично.

Во всяком случае, легенды гласят так. Ну, не на диване, может. Может, в кресле. Это была, действительно, такая очень плотная работа, но я боюсь, что такая плотность работы возможна только, если работают два брата. Потому что два нормальных писателя передерутся, споря из-за какого-то слова.

Здравствуйте! Я хотела бы спросить: влияние творчества Крапивина (может быть, это мое субъективное мнение, как читателя), чувствуется в некоторых Ваших книгах. Не могли бы Вы сказать о Вашем отношении к этому замечательному автору, и действительно ли его творчество оказало влияние на тех же «Рыцарей [Сорока Островов]»?

Я очень люблю и любил книжки Владислава Петровича. Он и детский писатель замечательный, и несколько вещей фантастических у него очень хороши. Я такую крамольную вещь скажу: у него, например, есть один роман… Если бы он из него убрал вообще всех детей, то просто была бы обалденная фантастическая вещь. (смеется) Но это был бы тогда не Крапивин. А так я книжки Крапивина очень люблю, читал, немножко подражал.

«Рыцари Сорока Островов» начинались, как некая пародия на его книжки, потом я понял, что для пародии получается уж как-то слишком объемно, и получилась не пародия, а полемика, скорее. Мы знакомы, встречались, и встречались и в Москве, и в Екатеринбурге, и в Тюмени, где он какое-то время жил. Очень уважаю его творчество. И все положенные реверансы.

Скажите, пожалуйста, в каком возрасте и как Вы поняли, что станете писателем? Как в Вас пробудилась любовь к творчеству?

Я всегда любил читать, с детства, не знаю… с шестилетнего возраста. Вот как научился, так сразу схватился за книжки, и одними из первых книжек прочитанных были фантастические книжки. И одними из первых были прочитаны «Туманность Андромеды» и «Страна багровых туч». То есть Ефремов и Стругацкие. Ну так получилось, до чего дотянулся, так сказать.

Я обожал фантастику, я обожал читать вообще, но не думал никогда, что буду сам писать. Мне казалось, что это как-то… Ну, не моё. Я не учился никогда этому специально. Потом мне уже было 18 лет, и я однажды вдруг сидел… Грубо говоря, был скучный вечер... Надо пояснить для молодежи – молодежи иначе будет непонятно – как может быть, чтобы в ту пору не существовало интернета, по телевизору шли два канала, по которым показывали всякую ерунду, и книжку интересную тоже достать было практически невозможно. Даже если у тебя были деньги, ты не мог ее купить. И соответственно был какой-то скучный вечер, когда мне хотелось почитать книжку, но книжек никаких под рукой не было, и я вдруг так – я помню этот момент –  совершенно спокойно подумал: «Ну, а почему бы тогда не взять не написать самому какой-нибудь рассказ, который я бы хотел прочитать?» Я взял тетрадку и стал в ней писать просто совершенно с ходу. Я написал, по-моему, три рассказа, не останавливаясь.

На следующий день показал одногруппнику (я тогда учился в мединституте в Алма-Ате), который тоже любил фантастику, он так загорелся: «Откуда это?» Я говорю: «Да так… В школе баловался. Давно. В юности». «А еще есть?» Я говорю: «Да, что-то еще есть». И меня, конечно, сразу зацепило, что хвалят, «автор пиши еще». Я побежал домой, радостно написал еще чего-то… Ну потом, через несколько дней признался, что это я сейчас пишу, а не ранние какие-то вещи.

И мне безумно понравился этот процесс, оказалось, что берешь, пишешь, и создаются какие-то миры, какие-то люди оживают. Мне просто понравилось, и я стал писать. По большей части это была ерунда, но какие-то короткие рассказики даже получались. Даже в ту пору. Но в любом случае писатель вначале должен написать некоторое количество такого мусорного текста, просто набивая руку. Потом начинает получаться лучше, как в любом деле. Опять же повторюсь, мне повезло то, что какие-то отдельные рассказы удались сразу, их опубликовали, похвалили, и это, конечно, сразу очень воодушевило.

Сергей Васильевич, здравствуйте! Я хотел Вас спросить, Как Вы работали над романом «Осенние визиты»? Мне кажется, если можно назвать фантастический роман реалистическим, самый близкий к реализму как раз-таки он. Какой жизненный этап он знаменовал для Вас? Наверно, это самый серьезный роман из всех Вами написанных. Для Вашего творчества, как я читал, тема диалектики добра и зла является одной из ключевых, в этом романе раскрыта с неожиданной стороны. Что бы Вы могли сказать по этому поводу?

Вы правы, для меня это был очень серьезный, очень этапный роман. Я даже четко помню где, когда его придумал. Я его придумал на полпути из Алма-Аты в Тирасполь – в городе Киеве, ночью, сидя на Крещатике в компании неформальной молодежи. (смеется) Времена тогда были другие, там мы тусовались. То есть у меня просто была ночь, которую надо было где-то провести, и я ее провел, тусуясь со знакомыми ребятами. И вот где-то в этот момент мой, видимо, слегка от недосыпа утомившийся мозг вдруг мне выдал какую-то такую картинку…

Я четко понял сюжет «Осенних визитов», во всяком случае, завязку, и, приехав потом домой, сразу попытался эту книжку написать. И понял, что не могу. То есть к тому моменту я уже смело отправлял героев летать на звездолетах в другую галактику, но как только попытался описать какую-то современную жизнь, понял, что я не могу, что это тяжело, что мне не хватает опыта, понимания, возраста, слов – ничего не хватает. Я отступился. Было такое ощущение, как [будто] подошел и увидел, что планка слишком высоко, не перепрыгнуть. И не стал даже прыгать, отошел назад. Потом прошел где-то еще год, и у меня возникло ощущение, что я, наверно, справлюсь.

Я стал писать эту книжку, она очень тяжело давалась, причем она, скорей, тяжело давалась даже как-то душевно, потому что я понял, что для того, чтобы эту книгу написать, чтобы она была искренней, я себя должен вогнать в очень мрачное состояние духа, в депрессию по сути. И я себя в нее вогнал. Это была искусственно индуцированная депрессия, когда весь мир вокруг плохой, всё очень плохо, и единственный способ от этого плохого избавиться – всё это выписать на страницу. И я писал и закончил эту книгу, и помню, у меня подскочила температура, меня стало колотить, буквально, когда я поставил последнюю точку. То есть такая была просто физиологическая реакция. Для меня это был очень большой сложный опыт.

<…> У нас потихонечку время истекает, поэтому давайте три вопроса еще сделаем, коротко ответим, и после этого можно будет подходить, подписывать книжки.

Скажите, пожалуйста, если бы Вас попросили ознакомить с Вашим творчеством человека, с ним не знакомого, всего тремя книгами, какие бы это были книги?

«Спектр», «Ночной дозор» и «Холодные берега».

У меня такой вопрос: у Вас в книгах очень здорово прописаны персонажи, потому что это не супермены, а люди, которые могут иметь способности и неспособности совершить какой-то поступок, со своими слабостями, со своими сильными сторонами. Я просто, как профессиональный психолог, нахожусь иногда просто в шоке, от того, как здорово прописаны персонажи, как это жизненно. Как Вам это удается? Вы наблюдаете за людьми? Как происходит этот момент, когда Вы думаете: «Нет, он не может так сделать, он сделает по-другому»? И бывает ли у Вас такое? Спасибо!

Спасибо! Ну, я психиатр… (все смеются) У меня жена психолог, кстати. Я наблюдаю, конечно, но реально всегда наблюдаешь за людьми, ловишь какие-то фразы… Но, по большому счету, основной прием – это всё-таки помещать себя на место персонажа. Причем не себя такого, какой я есть, а попытаться перевоплотиться, влезть в его шкуру и сказать: «Если бы я был таким, если бы я жил в таком мире, как бы я поступил здесь, как бы я поступил тут?» То есть это немножко сходно с какой-то актерской игрой, импровизацией. Для меня это вот так. Наверно, у всех это по-разному.

Ну, и давайте еще один, последний вопрос…

А Вы пробовали фанфики писать? Есть такой опыт?

Да, я думаю, да. Потому что, во-первых, в начале, когда я писал, как я тут уже говорил, и немножко подражал Крапивину, или одна из книжек по сути начиналась с такого фанфика, тогда даже слова такого не было, скорее, пародия.

Потом был очень интересный проект «Время учеников», где предлагалось написать какие-то вещи в мирах братьев Стругацких. Я выбрал максимально сложную для меня вещь – «Понедельник начинается в субботу», потому что максимально далекое от меня время, реальность, мир, и сделал небольшую повесть, попытался сделать ее в этом ключе и, по-моему, получилось неплохо.

(Автор вопроса уточняет) Как она называется?

«Неделя неудач». Она есть, ее можно найти. То есть какой-то определенный опыт таких вот фанфиков у меня есть. Как правило, это, как видите, фанфики под конкретных авторов, которых уважаешь, любишь и поэтому хочется немножко поиграть с их миром.

Спасибо!

По окончании встречи стартовала автограф-сессия. Причем, буквально, в самом спортивном смысле стартовала: зрители резво взбегали на сцену. В считанные секунды их плотное кольцо окружило писателя. В руках у многих было не по одной книге, а кое у кого даже внушительные кипы. Я с тоской подумала, что зря оставила дома раскладушку и термос. А еще, где-то глубоко в душе, посочувствовала Сергею Лукьяненко. Но читательский эгоизм не позволил мне уйти и  уменьшить его муки на пару автографов.

Через несколько минут «великого стояния» дело осложнилось: конференц-зал нужно было готовить для следующего почетного гостя «Волжской волны», и организаторы попросили всех спуститься на первый этаж, где раздача автографов будет продолжена. «Не волнуйтесь, – нежно сказали нам организаторы, – ведь ваша очередь сохранится». За этим последовал тихий, но саркастический смех представителей задних рядов очереди, который не оставлял иллюзий и служил красноречивым свидетельством затевающейся революции. Отсмеявшись, они – представители задних рядов – синхронно развернулись и быстро сбежали по лестнице. «…И последние станут первыми», – вспомнилось моему внутреннему философу. Впрочем, на наше с ним счастье, я в тот момент располагалась аккурат в середине очереди, и потому вопрос, чьи спины мне предстоит разглядывать в ближайшие полчаса, был, скорее, чисто эстетическим. Зато взгляды тех, кто в одно мгновение стали последними, можно охарактеризовать как исключительно недружественные. Но тут надо отдать должное, никаких драк и никаких словесных оскорблений не было. Фантастика? Фантастика! Но я горжусь вами, земляки!

Потихоньку очередь двигалась, приближая каждого, кто проявил должное терпение, к Сергею Лукьяненко и, как следствие, к заветному автографу, а также к возможности сфотографироваться с писателем. Надо сказать, Сергей Васильевич с честью выдержал марафонское испытание автограф-сессией. Он подписывал книги, успевал шутить, фотографироваться, никак не выказывая признаков усталости или раздражения. Так не все «звезды» могут, уж поверьте! Потому отдельное спасибо писателю за уважение к своим поклонникам!

На этой приятной ноте свое длинное повествование завершаю. На всякий случай уточню, что использованные в посте абстрактные картинки к творчеству Сергея Лукьяненко непосредственного отношения не имеют.

И спасибо всем, кто дочитал до конца!

С уважением, ваша Агния

P. S. А мне Лукьяненко подписал книгу «Ночной дозор», купленную еще в ту далекую пору, когда одноименный фильм успел взбудоражить книголюбов и киноманов. Могла ли я тогда представить, что увижу ее автора?..

Память о встрече, действительно, будет доброй!