Вставайте и пойте любым неудачам назло...

Рождаются иногда на свет потрясающие люди. Вернее, на первый-то взгляд они самые обычные. Но жизнь – удивительная штука…

Например, в 1922 году (20 сентября это случилось) появляется у папы – директора института и мамы-врача сын. Мальчик подрастает и отправляется в школу. Потом идёт служить на Черноморский флот. Но в 1941-ом начинается война, и с первого её дня (посчитали возраст?) девятнадцатилетний парень воюет в морской пехоте, в диверсионном отряде.

Он прошёл всю войну.

От простого моряка до капитана-лейтенанта, сами понимаете, не просто дослужиться. Перечислять его раны, ордена и медали даже не буду. Слишком долго. Но всё же этот жизненный подвиг так и остался бы известен только ему и его близким людям, если бы не одно НО…

 …Он стал поэтом.

К сожалению, мы иногда забываем о тех, кто когда-то составлял гордость и славу нашей культуры. Один из них наш герой.

Многие ли, особенно молодые, помнят имя Григория Поженяна? Людям более зрелым он известен по строкам стихов, ставших песнями: «Мы с тобой два берега у одной реки…», «Друг мой – третье моё плечо», «Маки, маки, красные маки – горькая память земли…». Им написано 50 песен, они были на слуху, их знала страна. Сейчас услышать их можно редко...

Песня о друге

Если радость на всех одна,

На всех и беда одна.

Море встаёт за волной волна,

А за спиной спина.

Здесь, у самой кромки бортов,

Друга прикроет друг.

Друг всегда уступить готов

Место в шлюпке и круг.

Его не надо просить ни о чём,

С ним не страшна беда.

Друг мой — третье моё плечо —

Будет со мной всегда.

Ну, а случится, что он влюблён.

А я на его пути,

Уйду с дороги. Таков закон:

Третий должен уйти.

Поженян очень сильный и искренний поэт, достойный долгой доброй памяти.

Сегодня, в его 90-летний юбилей и почти одновременно 7-летие со дня смерти (бывают и такие совпадения!) пусть опять звучат эти стихи.

Каким же он был – Григорий Михайлович Поженян?

"Я с детства ненавидел хор…"

Я с детства ненавидел хор —

согласный строй певцов.

И согласованный напор

отлаженных гребцов.

И общность наклонённых спин.

И общий водопой.

Живу один. Дышу один.

Плачу одной судьбой.

Один пришёл. Один уйду.

Один спою свой гимн.

А яблоки в моём саду

легко отдам другим.

Я такое дерево

Ты хочешь, чтобы я был, как ель, зеленый,

Всегда зеленый — и зимой, и осенью.

Ты хочешь, чтобы я был гибкий как ива,

Чтобы я мог не разгибаясь гнуться.

Но я другое дерево.

Если рубанком содрать со ствола кожу,

Распилить его, высушить, а потом покрасить,

То может подняться мачта океанского корабля,

Могут родиться красная скрипка, копье, рыжая или белая палуба.

А я не хочу, чтобы с меня сдирали кожу.

Я не хочу, чтобы меня красили, сушили, белили.

Нет, я этого не хочу.

Не потому что я лучше других деревьев.

Нет, я этого не говорю.

Просто, я другое дерево.

Говорят, если деревья долго лежат в земле,

То они превращаются в уголь, в каменный уголь,

Они долго горят не сгорая, и это дает тепло.

А я хочу тянуться в небо.

Не потому что я лучше других деревьев, нет.

А просто, я другое дерево.

Я такое дерево.

Многие отзывались о нём с восхищением. Он был добрым и душевно щедрым.

Дворняга

Когда ощенилась дворняга

в углу на соседских мешках,

захлопали люди дверями:

— Что проку в безродных щенках.

Нет масти — не будет и стати,

хвост кренделем, вниз голова,

и цвет разномастный, и, кстати,

нет спроса на псов без родства. —

И, чуя беду, бедолага,

постукивая хвостом,

щенков прикрывала дворняга

в распухших сосках животом.

Ночь минула. Утро настало.

Сосед мой — непьющий шофёр —

скулящих кутят закатал он

в матерчатый старый ковёр.

И вынес его воровато

в железобетонной руке.

И снова — круги по реке.

Но так уже было когда-то…

Ужели так долго лежали

на впалой груди облака?

Ужели не страшно, не жалко,

топить не устала ль рука?!

Павел Антокольский

Он не умел предавать! Чего стоит история, когда Поженяна попросили выступить на партийном собрании против неугодного поэта Павла Антокольского. Он неожиданно согласился и даже пришёл в морском кителе, на котором сияли его боевые награды. Однако с трибуны раздалась речь совершенно для всех неожиданная.

– Я нёс книгу этого поэта на груди, когда шёл в бой. Если бы в меня попала пуля, она прострелила бы и его книгу. На фронте погиб сын Антокольского, он не может защитить своего отца. За него это сделаю я. Я не боюсь. Меня тоже убивали на фронте. Вы хотели, чтобы я осудил своего учителя? Следите за моей рукой, – и сделал неприличный жест...

Во времена, когда «плыть против течения» почти никто не решался, это было настоящим подвигом!

Пока пути чисты,

Господь, друзей храни,

и я не жгу мосты

и не гашу огни.

У жизни на краю

не ёрзаю, не лгу.

Живу, пока могу,

пока могу – пою.

Об отчаянной храбрости Поженяна уже после войны адмирал Октябрьский отозвался так: «Более хулиганистого и рискованного офицера у себя на флотах я не встречал! Форменный бандит!».

"Не бойтесь, не бойтесь…"

Не бойтесь, не бойтесь,

не всех трубачей замело.

Вставайте и пойте

любым неудачам назло.

Как спутаны снами,

лежат к голове голова.

Живут между нами

безмолвных признаний слова.

Нет сроков надежде,

но кто-то обязан летать.

И нужно, как прежде,

однажды над бруствером встать.

И крикнуть: не бойтесь,

не всех трубачей замело.

Вставайте и пойте

любым неудачам назло.

Телами прикрыли

мы землю спасённой весны.

Не зря наши крылья,

не зря наши крылья красны.

Он со времён войны не привык склоняться перед опасностью.

В. Тихонов в фильме "Жажда"

В захваченном немцами селе Беляевке располагалась водонапорная башня, снабжавшая водой Одессу. Григорий Поженян со своим разведотрядом уничтожил врагов и дал городу воду. Об этом был даже в своё время снят фильм «Жажда» (с Вячеславом Тихоновым в главной роли).

История имела продолжение. После войны, приехав в Одессу, Поженян вдруг обнаружил на мемориальной доске в память о расстрелянных немцами защитниках города… собственное имя. Дело в том, что после проведенной операции разведчики разделились на группы. Группа из трёх бойцов, среди которых был и будущий поэт, смогла прорваться через окружение, а остальные попали к фашистам в плен и погибли… По просьбе Григория Михайловича его имя так и осталось на той мемориальной доске в Одессе.

Мир забывает тех,

кому не повезло.

И если ты промазал на дуэли,

забыл свой кортик на чужой постели,

упал с коня

или сломал весло –

спасенья нет.

Тебя забудет мир.

Без вздоха,

сожаления

и плача.

Свою удачу опроверг кумир.

Таков закон.

Да здравствует удача!

Есть еще одно удивительное совпадение в жизни поэта! С юных лет связанный с морем он и стихи свои часто посвящал любимой стихии! Море неизменно присутствует в них, дарит им свою силу, мудрость и красоту.

Два главных цвета

Есть у моря свои законы,

есть у моря свои повадки.

Море может быть то зеленым

с белым гребнем на резкой складке,

то без гребня — свинцово-сизым,

с мелкой рябью волны гусиной,

то задумчивым, светло-синим,

просто светлым и просто синим,

чуть колышимым легким бризом.

Море может быть в час заката

то лиловым, то красноватым,

то молчащим, то говорливым,

с гордой гривой в часы прилива.

Море может быть голубое.

И порою в ночном дозоре

глянешь за борт — и под тобою

то ли небо, а то ли море.

Но бывает оно и черным,

черным, мечущимся, покатым,

неумолчным и непокорным,

поднимающимся, горбатым,

в белых ямах, в ползучих кручах,

переливчатых, неминучих,

распадающихся на глыбы,

в светлых полосах мертвой рыбы.

А какое бывает море,

если взор застилает горе?

А бывает ли голубое

море в самом разгаре боя,

в час, когда, накренившись косо,

мачты низко гудят над ухом

и натянутой ниткой тросы

перескрипываются глухо,

в час, когда у наклонных палуб

ломит кости стальных распорок

и, уже догорев, запалы

поджигают зарядный порох?

Кто из нас в этот час рассвета

смел бы спутать два главных цвета?!

И пока просыпались горны

утром пасмурным и суровым,

море виделось мне

то черным,

то — от красных огней —

багровым.

А, между тем, Всемирный день моря празднуется в последнюю неделю сентября, т.е. море опять где-то рядом с Поженяном.

Первую книгу – сборник стихов – он назвал «Ветер с моря». Вторая книга тоже посвящена морю: «Штормовые ночи». И еще множество книг: «Степкино море», «Великий или Тихий», «Мачты», «Хлеб морей», «Прощание с морями».

Все до боли знакомо:

стрелы мачт, скрип задумчивых талей,

грозный окрик старпома,

грузный стук деревянных сандалий,

жесткость флотских подушек

и щитов броневая подкова,

дула дремлющих пушек,

словно губы, замкнувшие слово...

Здесь не в моде калоши,

здесь, как флаги, расправлены плечи,

здесь не стонут от ноши

и не любят туманные речи.

Дайте право на выход –

турбины теплы и готовы.

Без упреков и выгод

эти люди обрубят швартовы.

И, не терпящий фальши,

перед тем как уйти из залива,

вскинет флаги сигнальщик,

написав: "Оставаться счастливо".

С ними ростом я выше,

влюбленней в зарю и храбрее.

К черту стены и крыши,

пусть наколется небо на реи,

пусть кричат альбатросы,

пусть парой летают орланы!

Тот покоя не просит,

кто на длинной волне океана.

Пусть гремит непокорно

флотский колокол громкого боя!..

Как для храбрых просторно

океанское поле рябое!

Море «подарило» ему и любимую женщину: она плыла к берегу, а он с товарищем – от берега. «Какое красивое лицо плывет навстречу!» - воскликнул поэт и влюбился... Они прожили вместе много лет.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Это наивно, и это не ново.

Не исчезай, петушиное слово.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил:

Толстых, худых, одиноких, недужных,

Робких, больных – обязательно нужно,

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Лось возвращенье весны протрубил,

Ласточка крылья над ним распластала.

Этого мало, как этого мало,

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

Чистой воды морякам под килём,

Чистого неба летающим в небе.

Думайте, люди, о Боге, о хлебе,

Но не забудьте, пока мы живём:

Нет раздвоенья у супертурбин,

Нет у Земли ни конца, ни начала.

Мозг человеческий – как это мало.

Нужно, чтоб кто-то кого-то любил.

В 2000 году случилась трагедия. Перед новогодними праздниками на дачу Григория Михайловича забрались хулиганы и избили его. Поженян получил закрытую черепно-мозговую травму, сотрясение мозга. В 78 лет ему пришлось перенести сложнейшую операцию – трепанацию черепа. Несколько лет восстанавливал здоровье, но так и не смог прийти в себя после всех этих событий…

В сентябре 2005 года Григорий Поженян лежал в больнице в Переделкине. Его навестил старый друг – кинорежиссёр Пётр Тодоровский, тоже прошедший Великую Отечественную войну. Они тогда спели свою песню «Нужно, чтоб кто-то кого-то любил». Кто знал тогда, что в последний раз... За полчаса до начала дня его рождения поэта не стало...