С
последним днём октября связано празднование Хэллоуина. Скажу сразу, что поклонницей
этого праздника не являюсь, и на вопрос, нужно ли его широко отмечать в нашей
стране, отвечу решительным НЕТ. Однако нельзя отрицать, что в качестве повода Хэллоуин
(англ. Halloween, All Hallows' Eve или All Saints' Eve), являющийся одним из
самых важных праздников в культуре англоязычных стран, вполне уместно использовать
при изучении английского языка. Трудно не увидеть заложенную в этом действе
возможность применить игровой метод обучения: тут есть, где разгуляться
фантазии, есть повод пошалить (несмотря на устрашающие атрибуты), весело и неформально
пообщаться, а заодно познакомиться с традициями, потренировать лексику.
Если
кто-то интересуется этой темой, то рекомендую обратиться к одному из списков
литературы в конце поста. Там подобраны соответствующие источники.
Кстати,
похожая тема была уже затронута на страницах блога, когда мы вспоминали поэта
Олега Григорьева и заодно говорили о детских страшилках и черном юморе.
А сегодня
я решила дать наш ответ Чемберлену вспомнить о том, что в русской
литературе встречаются страшные литературные произведения. Всем вместе
взятым подсвеченным тыквам и не снилось!
Да,
слабонервных прошу пост не читать)), а остальным…
Вот интересно,
почему многие любят читать всякую жуть? Даже несмотря на то, что это
гарантирует крупные мурашки по коже, гулкое сердцебиение от любого шороха и плохо
контролируемое желание бежать «быстрее собственного визга» от любой тени. И
все-таки читают! Потому, наверно, что в мистических историях заключены тайны, загадки,
невероятные события, захватывающие дух, немыслимые в обычной жизни, порой необъяснимые
с логической точки зрения. Это всегда будоражит фантазию, волнует, если хотите,
вспыхивает в крови порцией адреналина.
Да и не
только это! Особенно, если в качестве примеров брать настоящую литературу. Она
всегда таит в себе не только подобного рода развлечение, но и «добрым молодцам
урок».
Начнем с
«нашего всего».
Помните?
 |
| Иллюстрация к "Пиковой даме". 1910. Художник А. Н. Бенуа |
Он проснулся уже ночью: луна озаряла его комнату. Он взглянул
на часы: было без четверти три. Сон у него прошел; он сел на кровать и думал о
похоронах старой графини.
В это время кто-то с улицы взглянул к нему в окошко, – и
тотчас отошел. Германн не обратил на то никакого внимания. Чрез минуту услышал
он, что отпирали дверь в передней комнате. Германн думал, что денщик его,
пьяный по своему обыкновению, возвращался с ночной прогулки. Но он услышал
незнакомую походку: кто-то ходил, тихо шаркая туфлями. Дверь отворилась…
Или вот
еще. Того же автора.
 |
| "Гробовщик". Иллюстрация М. Е. Малышева |
Все они, дамы и мужчины, окружили гробовщика с поклонами и
приветствиями, кроме одного бедняка, недавно даром похороненного, который,
совестясь и стыдясь своего рубища, не приближался и стоял смиренно в углу.
Прочие все одеты были благопристойно: покойницы в чепцах и лентах, мертвецы
чиновные в мундирах, но с бородами небритыми, купцы в праздничных кафтанах.
«Видишь ли, Прохоров, – сказал бригадир от имени всей честной компании, – все
мы поднялись на твое приглашение; остались дома только те, которым уже не в
мочь, которые совсем развалились…
Александр Сергеевич Пушкин.
«Пиковая дама» (1834) и одна из
«Повестей Белкина» – «Гробовщик» (1830).
Было бы
наивно полагать, что в этих произведениях автор задумал нас просто попугать
(хотя ему это блестяще удалось) ходячими мертвецами.
В первом
из процитированных произведений он, кроме всего прочего, рассказал нам, что происходит с человеком,
который ради достижения своей цели, ради материального перешагнул нравственный
закон, грань добра и зла и совершил преступление. Во втором (ладно, признаем,
что это и не страшилка вовсе, а скорей уж насмешка) до гениальности просто
изложил историю, по сути, прожжённого обманщика, много лет наживающегося на
чужом горе, и в конце повествования, даже пройдя через свой кошмар, не
испытавшего пробуждения совести.
Следующий
литературный пример, который я сейчас приведу, мистичен не только по
содержанию, но и, в какой-то мере, по истории появления на свет. Должна
упомянуть, что это незаконченное произведение. А может быть законченное...
Думаете, так не бывает? Тогда слушайте дальше.
Первая
публичная читка была обставлена автором со всеми возможными атрибутами
таинственности, но, как оказалось, и с большой долей иронии.
Было это,
по свидетельству очевидца, так.
«Однажды он объявил, что прочитает нам новый
роман (…), причем он рассчитал, что ему понадобится, по крайней мере, четыре
часа для его прочтения. Он потребовал, чтобы собрались вечером рано и чтобы
двери были заперты для посторонних. Все его желания были исполнены, и
избранники сошлись числом около тридцати; (…) принесли лампу, двери заперли, и
затем начинается чтение; спустя четверть часа оно было окончено. Неисправимый
шутник заманил нас первой главой какой-то ужасной истории, начатой им только
накануне; написано было около двадцати страниц, а остальное в тетради была
белая бумага. Роман на этом остановился и никогда не был окончен».
В
воспоминаниях Е. П. Ростопчиной под словом «он» подразумевался Михаил Юрьевич Лермонтов, а под «ужасной
историей» – его неоконченный роман,
имеющий условное название «Штосс»
(1841).
Можно
подумать, что автор подшутил над друзьями и вовсе не собирался его заканчивать.
Однако есть у исследователей и некоторые основания считать, что Лермонтов
намечал дальнейшее развитие сюжета в своих записных книжках, да только скорая безвременная
смерть помешала ему завершить эту работу, обещавшую стать его новым шедевром…
Но
вернемся в тихий весенний вечер 1841 года (конец марта – начало апреля).
 |
| Иллюстрация к роману "Штосс". 1922. Художник В. П. Белкин |
Представьте:
в запертой комнате сидят тридцать обратившихся в слух людей. Горит лампа, а над
толстой тетрадью склонился Лермонтов и читает:
«Около полуночи он успокоился, сел к столу,
зажег свечу, взял лист бумаги и стал что-то чертить; всё было тихо вокруг.
Свеча горела ярко и спокойно; он рисовал голову старика, и когда кончил, то его
поразило сходство этой головы с кем-то знакомым! Он поднял глаза на портрет,
висевший против него, – сходство было разительное; он невольно вздрогнул и
обернулся; ему показалось, что дверь, ведущая в пустую гостиную, заскрипела;
глаза его не могли оторваться от двери.
- Кто там? – воскликнул он.
За дверьми послышался шорох, как будто хлопали туфли; известка
посыпалась с печи на пол.
- Кто это? – повторил он слабым голосом.
В эту минуту обе половинки двери тихо, беззвучно стали отворяться;
холодное дыхание повеяло в комнату; дверь отворялась сама; в той комнате было
темно, как в погребе».
Ничего не
напоминает? Похоже на шорох туфель «Пиковой дамы», правда? А теперь обращаю
ваше внимание на другую деталь – портрет старика на стене. В приведенном
отрывке не упомянуто, но ранее в описании было сказано, что на нём бухарский
халат.
Неизбежно
возникает ассоциация с произведением еще одного писателя, мастерство которого в
жанре всякой и всяческой мистики таково, что редкая птица, начитавшаяся его
произведений, долетит до середины чего бы то ни было, избежав приступа страха
от созерцания собственной тени.
Итак, Николай Васильевич Гоголь. «Портрет» (написан в 1833-1834 гг.,
первая редакция опубликована в 1835 г.), входящий в цикл «Петербургских повестей».
Тут уж все шутки и пародии в сторону.
 |
| Иллюстрация к повести "Портрет". Художник Н. Г. Гольц |
«Это был старик с лицом бронзового цвета,
скулистым, чахлым; черты лица, казалось, были схвачены в минуту судорожного
движенья и отзывались не северною силою. Пламенный полдень был запечатлен в
них. Он был драпирован в широкий азиатский костюм».
Опять
азиатский костюм, как и в «Штоссе» Лермонтова.
Ну и
дальше этот портрет старика с пугающе живыми глазами приобретает художник
Чартков. Ночью (ничего не поделаешь: закон жанра!) портрет оживает.
«…глаза его невольно глядели сквозь щёлку ширм
на закутанный простынею портрет. Сиянье месяца усиливало белизну простыни, и
ему казалось, что страшные глаза стали даже просвечивать сквозь холстину. Со
страхом вперил он пристальнее глаза, как бы желая увериться, что это вздор. Но
наконец уже в самом деле… он видит, видит ясно: простыни уже нет… портрет
открыт весь и глядит мимо всего, что ни есть вокруг, прямо в него, глядит
просто к нему вовнутрь… У него захолонуло сердце. И видит: старик пошевелился и
вдруг уперся в рамку обеими руками».
И вновь
главной целью произведения является не желание во что бы то ни стало произвести
жуткое впечатление на читателя. Гоголь тоже говорил с нами о неравноценности и пагубности
обмена души на золото, но в этом случае на примере судьбы художника, предавшего
свой талант.
Николай
Васильевич создал и другие пугающие истории. Одна только вакханалия с участием
Вия и его упырей чего стоит…
Кстати,
об упырях. Среди произведений писателя Алексея
Константиновича Толстого есть готическая повесть, которая так и называется,
«Упырь» (1841).
(Вы не
поверите, но Толстой впервые читал это свое сочинение, позже ставшее первым из им
опубликованных, приблизительно тем же слушателям и в тот же период, что и
Михаил Юрьевич Лермонтов уже упомянутый «Штосс»).
Начинается
действие с того, что главный герой повести Руневский на многолюдном балу
случайно замечает молодого человека, бледного и почти совершенно седого.
Познакомившись со странным незнакомцем, Руневский неожиданно слышит от него,
что среди гостей бала есть упыри (вампиры).
Руневский слушал и не верил ушам своим.
- Вы сомневаетесь? – продолжал тот. – Никто, однако, лучше
меня не докажет что Сугробина упырь, ибо я был на ее похоронах. Если бы меня
тогда послушались, то ей бы вбили осиновый кол между плеч для предосторожности… (…)
- Скажите мне, – спросил Руневский, – каким образом вы узнаете,
кто упырь, а кто нет?
- Это совсем немудрено. (…) Заметьте только, как они, встречаясь
друг с другом, щелкают языком. (…) Это их условный знак, и так они друг друга
узнают и приветствуют.
В этом же
разговоре незнакомец указывает герою на одну из девушек и предрекает ей скорую
смерть от рук родной бабушки, той самой Сугробиной. Юная красавица производит
на Руневского сильное впечатление. И главное даже не жалость, а то, что нежное
чувство к ней завладевает его сердцем.
Далее
события развиваются таким образом, что Руневский знакомится и с девушкой, и с
ее родственницами, присутствовавшими на балу. Между ним и дамами завязывается
беседа, из которой Руневский узнает, что седого незнакомца зовут Рыбаренко и он…
сумасшедший. Таким образом, можно вздохнуть спокойно и все «вампирские» тайны
забыть. Но так ли всё просто, как кажется на первый взгляд?..
Между
прочим, и портрет в «Упыре» тоже фигурирует. Только на сей раз – это портрет не старика, а девушки. Руневский увидит его, оказавшись в гостях в странном доме бабушки...
Вы
скажете: «Стоп-стоп-стоп! Какая же «мысль великая» заложена автором в это
произведение?»
Коварно
предоставляю возможность отвечать знаменитому критику Виссариону Белинскому.
«Упырь» – произведение фантастическое, но фантастическое внешним образом:
незаметно, чтоб оно скрывало в себе какую-нибудь мысль, и потому не похоже на
фантастические создания Гофмана; однако ж оно может насытить прелестью ужасного
всякое молодое воображение, которое, любуясь фейерверком, не спрашивает: что в
этом и к чему это?
Иногда
страшилка – это только страшилка, но написанная, хотя еще молодой и неопытной,
но уже талантливой рукой. Что затем и подтвердилось в случае с Алексеем
Константиновичем Толстым. Правда, было бы несправедливым не упомянуть, что
некоторые усмотрели-таки в изложенной истории про упырей насмешку над тогдашним
светским обществом.
Идем
дальше.
Про
призраков и упырей (вампиров) поговорили. Кто еще остался из жуткообразной шатии-братии?
Дадим слово
еще одному писателю.
Корсары, Пираты, Гяуры, Ренегаты и даже Вампиры попеременно,
одни за другими, делали набеги на читающее поколение или при лунном свете
закрадывались в будуары чувствительных красавиц. Воображение мое так наполнено
всеми этими живыми и мертвыми страшилищами, что я, кажется, и теперь слышу за
плечами щелканье зубов Вампира или вижу, как «от могильного белка адского глаза
Ренегатова отделяется кровавый зрачок». Напуганный сими ужасами, я и сам, хотя
в шутку, вздумал было попугать вас, милостивые государи! Но как мне в удел не
даны ни мрачное воображение лорда Байрона, ни живая кисть Вальтера Скотта, ни
даже скрипучее перо г. д'Арленкура и ему подобных, и сама моя муза так
своевольна, что часто смеется сквозь слезы и дрожа от страха; то я, повинуясь
свойственной полу ее причудливости, пущу слепо мое воображение, куда она его
поведет. Скажу только в оправдание моего заглавия, что я хотел вас подарить
чем-то новым, небывалым; а русские оборотни, сколько помню, до сих пор еще не
пугали добрых людей в книжном быту.
Это
начало короткой истории под названием «Оборотень»
(1829). Автор Орест Михайлович Сомов
(1793-1833) обозначил ее жанр как народную сказку. Перу Сомова принадлежат и
другие рассказы и повести такого рода, основанные на фольклоре. Уроженец
Харьковской губернии активно использовал знание «малороссийских былей и
небылиц», а также русских народных поверий в создании своих произведений.
Имя этого
писателя, критика, журналиста сейчас практически неизвестно, а между тем он считается
литературным предшественником Н. В. Гоголя. Оресту Михайловичу довелось читать
сочинения своего молодого земляка и он отмечал его дарование. Сомов с 1817 года
жил в Петербурге, был хорошо знаком с А. С. Пушкиным и поэтами его круга.
Но
вернемся к «Оборотню».
В одном селении жил-был старик по имени Ермолай. Все знали,
что он умывается росою, собирает разные травы, ходя, беспрестанно что-то шепчет
себе в длинные, седые усы, спит с открытыми глазами и пр. и пр. Чего же больше?
он колдун, и злой колдун: так о нем толковало все селение. Надобно сказать, что
селение было раскинуто по опушке большого, дремучего леса, а изба ермолаева
была на самом выезде и почти в лесу. Ермолай сроду не был женат, но лет за
пятнадцать до того времени, в которое мы с ним знакомимся, взял он к себе
приемыша, сироту, которого все сельские крестьяне называли прежде бобылем
Артюшей; а теперь, из уважения ли к колдуну, или по росту и дородству самого
детины, стали величать Артемом Ермолаевичем: подлинного его отца никто не знал
или не помнил, а и того больше никто о нем не заботился.
Артем был видный детина: высок, толст, бел и румян, ну, словом,
кровь с молоком. И то сказать, мудрено ли было колдуну вскормить и выхолить
своего приемыша? Крестьяне были той веры, что колдун отпоил Артема молоком
летучих мышей, что по ночам кикиморы чесали ему буйную голову, а нашептанный
мартовский снег, которым старик умывал его, придавал его лицу белизну и румянец.
Дальше –
больше. В селении начал пропадать мелкий рогатый скот, а пастухи видели
огромного волка…
Можно было
бы еще продолжать, но, пожалуй, пока достаточно. Надеюсь, что вы не только стойко перенесли все
ужасы и страхи, но вашего мужества хватит и на то, чтобы полностью прочитать те
произведения, о которых шла сегодня речь. Для тех же, кто вошел во вкус,
предназначены опубликованные ниже список художественных произведений и списки литературы «Хэллоуин» и «Страшное
и мистическое в литературе, в жизни и творчестве писателей».
Спасибо всем, кто дочитал до конца!
С уважением,
ваша Агния
Страшное, мистическое, таинственное... :
список некоторых художественных произведений
Бальзак
О. Элексир долголетия
Гоголь Н.
В. Вий. Заколдованное место. Майская ночь, или Утопленница. Портрет. Пропавшая
грамота. Страшная месть
Гофман Э.
Т. А. Песочный Человек
Грин А.
Крысолов. Фанданго
Диккенс Ч.
Дом с призраками. Смертные в доме
Достоевский
Ф. М. Бобок. Двойник
Загоскин
М. Нежданные гости
Коллинз
У. Призрак буфетной
Конан
Дойл А. Номер 249
Кристи А.
Десять негритят
Куприн А.
И. Серебряный волк
Лермонтов М. Ю. Фаталист. Штосс
Лесков Н.
С. Привидение в Инженерном замке
По Э.
Ворон. Маска Красной смерти. Падение дома Ашеров. Черный кот и др. рассказы
Пушкин А. С. Гробовщик (из «Повестей Белкина»). Пиковая дама
Скотт В.
Магическое зеркало
Стивенсон
Р. Л. Похититель трупов. Сатанинская бутылка. Странная история доктора Джекила
и мистера Хайда
Стокер Б.
Дракула
Твен М.
История с привидением
Теккерей У.
Призрак Синей бороды
Толстой
А. К. Встреча через триста лет. Семья вурдалака. Упырь
Тургенев
И. С. Призраки. Собака. Стук… Стук… Стук!..
Уэллс Г. Морские
пираты. Остров доктора Моро
Чехов А.
П. Черный монах
Шелли М.
Франкенштейн
Хэллоуин
(Список литературы 2003-2015
гг.)
Бондарева, И. И.
Праздник Хэллоуин, или В гостях у госпожи Тыквы / И. И. Бондарева // Ребенок в
детском саду. – 2006. – № 4. – С. 81-83.
Сценарий проведения праздника Хэллоуин для детей дошкольного
возраста.
Вовк, М. В.
Праздники на уроках английского языка в начальной школе: Хэллоуин / М. В. Вовк
// Начальная школа. – 2013. – № 7. – С. 93-96. – Библиогр.: с. 96 (3 назв.).
О проведении нестандартного урока в начальной школе, посвященного
празднику Хэллоуин. (Из опыта работы учителя английского языка).
Горелова, Ю. А.
Halloween или день Всех святых / Ю. А. Горелова // Иностранные языки в школе. –
2014. – № 10. – (Методическая мозаика. – 2014. – № 10. – С. 19-20).
Представлен сценарий внеклассного мероприятия.
Зеленина, Л. Е.
Праздник «Halloween» как средство развития лингвистических компетенций / Л. Е.
Зеленина // Профессионально-ориентированное обучение иностранным языкам. –
2011. – Т. 4. – С. 66-72. (Полный текст доступен
для зарегистрированных в НЭБ «eLIBRARY.RU»)
Кузьменко, В. И. Основы
духовной безопасности в образовании, или кто хочет превратить детские души в
пустые тыквы / В. И. Кузьменко // Образование. – 2003. – № 3. – С. 61-87.
О воспитании духовности в российском образовании.
Мацько, Г. Ужасы
по-английски : праздник для 5-9-х классов / Г. Мацько // Классное руководство и
воспитание школьников : газ. Изд. дома «Первое сент.». – 2010. – № 20. – С.
40-43.
Как празднование Хэллоуина в школе может стать поводом не
только для веселого времяпрепровождения учащихся, но и для привлечения их
внимания к художественной классической литературе, традициям и обычаям англоязычных
стран.
Поклад, Ю. А.
Хэллоуин : [рассказ] / Юрий Александрович Поклад // Москва. – 2015. – № 8. - С.
137-143.
Резапкина, Г. Кошмар
на у... уроке литературы / Г. Резапкина // Литература : прил. к газ. «Первое
сент.». – 2007. – № 7. – С. 42-43.
Чейбон, М. На
прибрежной полосе : рассказ / М. Чейбон ; пер. с англ. О. Качановой //
Иностранная литература. – 2004. – № 4. – С. 99-104.
Публикуемый рассказ взят из сборника «Лучшие американские
рассказы 2002» [The Best American Short Stories 2002.- Boston; New York:
Houghton Mifflin Company, 2002].
Страшное и мистическое в литературе,
в жизни и творчестве писателей
(Список литературы 2003-2014
гг.)
Блудилина, Н. Страх
жизни и «ужас» литературы нашего времени / Н. Блудилина // Наш современник. –
2012. – № 3. – С. 205-208.
Феномен всеобщего страха – явление современной литературы.
Страх рождает литературу, которая штампует произведения с кошмарами и ужасами.
Варзин, А. В. «Опять
одно прежнее, знакомое ощущение оледенило вдруг его душу...» : (феномен страха
в произведениях Ф. М. Достоевского) / А. В. Варзин // Русский язык в школе. –
2011. – № 10. – С. 45-50. – Библиогр.: с. 50. – Подстроч. примеч.
Анализ обозначений ситуаций страха и ассоциативные связи
лексем страх, ужас, испуг в текстах художественных произведений Федора Михайловича
Достоевского.
Влащенко, В. И.
Странности, загадки и тайны героев «Фаталиста» / Вячеслав Влащенко // Нева. –
2014. – № 10. – С. 165-183. – Примеч. в сносках.
О том, как в «Фаталисте» решается проблема судьбы и почему
именно так заканчивается роман Лермонтова.
Гранцева, Н. А. Принц
Лир и три свинцовые ночи / Наталья Гранцева // Нева. – 2009. – № 10. – С.
223-229. – Примеч. в сносках.
Великая, закрытая, безгласная тайна дышит со страниц лермонтовской
поэзии. То, что признано подлинным, зиждется на умолчаниях, домыслах и искажениях.
Какой детали жизнеописания и творчества ни коснись, отовсюду проступает
зыбкость и неверность.
Денисенко, С. В.
Международная научная конференция «Все страхи мира: horron в литературе и
искусстве» / С. В. Денисенко, Н. В. Калинина // Русская литература. – 2014. – №
4. – С. 268-272. – Библиогр. в сносках.
В статье, посвященной краткому анализу событий международной
научной конференции, представлены доклады, в которых проанализированы наиболее
устойчивые страхи человечества и их образное воплощение.
Елисеев, Г. Ктулху
зовет! / Г. Елисеев // Наука и религия. – 2013. – № 9. – С. 44-47.
О жизни и творчестве американского писателя Говарда Филлипса
Лавкрафта и о придуманных им существах.
Карасев, Л. В.
«...Чтобы видно было, как днем» : (мистика «ночного света» у Гоголя) / Л. В.
Карасев // Вопросы философии. – 2011. – № 6. – С. 40-54. – Библиогр.: с. 54. –
Примеч.: с. 54.
В статье анализируется символизм света дня, вечера и ночи у
Гоголя. На основании ряда гоголевских сочинений (прежде всего тех, что были
написаны в тридцатые годы XIX в.) автор статьи делает вывод, что у Гоголя было
предпочтительное отношение к тому типу освещения, который можно назвать «ночным
светом».
Киселева, М. В. Дневник
читателя и поэтика «страшного» / М. В. Киселева // Вопросы философии. – 2014. –
№ 5. – С. 86-91. – Библиогр.: с. 91.
Рассмотрен жанр дневника у разных писателей, сравниваются с
«Дневником писателя» Достоевского. Автор доклада за процессом «страшного чтения»
пытается увидеть поэтику письма.
Крейцер, А. Тайна
зеркала в петербургской повести Ф. М. Достоевского «Двойник» / А. Крейцер //
Нева. – 2007. – № 11. – С. 235-236. – Библиогр. в сносках.
Самое первое раздвоение Голядкина произошло, когда он смотрел
в непогоду в воды Фонтанки, то есть в мутное зеркало петербургской реки и Петербурга.
Это значит, что двойник Голядкина вышел из этого зеркала и все зеркала,
упоминаемые в повести, лишь дублеты речного зеркала.
Крыщук, Н. Путем
Раскольникова / Н. Крыщук // Нева. – 2003. – № 10. – С. 241-244.
Автор статьи прослеживает роковой маршрут Родиона Раскольникова,
героя романа Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание»,
анализирует мистику Петербурга и ее мрачные и странные влияния на душу человека
и в наши дни.
Левченко, Е. В.
Философия круга, или Мистика круговращения в философско-художественном мире А.
Блока / Е. В. Левченко // Вопросы философии. – 2008. – № 11. – С. 164-167. –
Библиогр. в сносках.
В статье рассмотрена степень глобальности образа «круга» в
поэтическом контексте блоковской символики.
Новикова-Строганова, А. А.
Изучение святочной прозы на примере рассказа Н. С. Лескова «Зверь» и повести Ч.
Диккенса «Рождественская песнь в прозе» : Х класс / А. А. Новикова-Строганова
// Литература в школе. – 2012. – № 2. – С. 27-33. – Библиогр. в конце ст.
Нравственное преображение героев Н. С. Лескова и Ч. Диккенса.
Окулов, В. И. Пан
Твардовский в книжных фантазиях / В. И. Окулов // Библиография. – 2014. – № 3.
– С. 149-151 : 1 фот.
Статья посвящена пану Твардовскому, магу-чернокнижнику,
герою многих мистических и фантастических произведений в мировой литературе.
Патер, У. Х. Дом
детства : главы из книги «Воображаемые портреты» / Уолтер Патер ; публ. М.
Райциной // Нева. – 2009. – № 1. – С. 235-244. – Примеч. в конце текста.
Прохорова, Т. Г.
Мистическая реальность в прозе Л. Петрушевской / Т. Г. Прохорова // Русская
словесность. – 2007. – № 7. – С. 29-34. – Библиогр. в примеч. – Примеч. в конце
ст.
О поэтике мистических рассказов Л. Петрушевской.
Реутин, М. Ю. Немецкая
мистика Средневековья. Жизнь во Христе как перформативная практика / М. Ю.
Реутин // Вопросы философии. – 2014. – № 9. – С. 121-133. – Библиогр.: с.
132-133. – Примеч.: с. 132.
Ронен, И. Черти Набокова / И.
Ронен, О. Ронен // Звезда. – 2006. – № 4. – С. 175-188.
Духи, нечистая сила, дьявольщина и т.п. в творчестве Владимира
Владимировича Набокова.
Северинец, А. К.
Страшно, аж жуть! : хоррор в русской классике / А. К. Северинец // Литература :
журн. Изд. дома «Первое сент.». – 2014. – № 12. – С. 33-35 : ил.
Жанр хоррора у Н. В. Гоголя и А. С. Пушкина.
Серебряная, М. Я. Фантаст
ли Гоголь? : какие чувства вызывает повесть «Вий» / М. Я. Серебряная, Г. Н.
Швецова-Водка // Мир библиографии. – 2013. – № 9. – С. 46-49 : 2 фот.
Авторы провели исследование эмоций, мыслей, чувств читателей,
возникающих после знакомства с повестью Николая Васильевича Гоголя «Вий». Исследование
проводилось путем анализа читательских откликов на сайте «Лаборатория
фантастики».
Синдаловский, Н. А.
Фантастический мир гоголевского фольклора, или От носа Гоголя к гоголевскому
«Носу» / Наум Синдаловский // Нева. – 2009. – № 3. – С. 196-212. – Примеч. в
сносках.
Известный исследователь петербургского городского фольклора
об особом значении Гоголя в истории низовой культуры вообще и о нем самом как о
субъекте и объекте городского фольклора одновременно в частности.
Стефанский, Е. Е. Эмоции
героев в художественном тексте / Е. Е. Стефанский // Русская словесность. –
2008. – № 2. – С. 59-63. – Библиогр. в примеч. – Примеч. в конце ст.
Анализ эмоций страх и тоска в романе М. М. Булгакова «Мастер
и Маргарита».
Уракова, А. Байрон
в маске могавка: штрихи к портрету Эдгара По / А. Уракова // Иностранная
литература. – 2009. – № 8. – С. 248-257. – Библиогр. в сносках. – Примеч. в
сносках.
Попытка по-новому взглянуть на хрестоматийный образ писателя,
создать его историко-культурный портрет.
Хапаева, Д. Р.
Неоконченные опыты над читателем : Н. В. Гоголь. Петербургские повести / Дина
Хапаева // Нева. – 2009. – № 3. – С. 218-238. – Примеч. в сносках.
«Петербургские повести» Н. В. Гоголя представляют собой
серию экспериментов с читательским сознанием, причем в каждой повести
разрабатывается новый набор художественных средств и приемов, направленных на
выполнение важной задачи автора – испытать на читателе границы власти литературы,
художественного слова, преобразующей силы искусства.
Харитонова, Н. «Потустороннее
в наши дни» : категория страха в поэтике неофантастического испанского рассказа
/ Н. Харитонова // Вопросы литературы. – 2012. – № 4. – С. 313-337.
Проблема изучения страха в литературе. Какое место занимает
страх в поэтике современного испанского неофантастического рассказа.
Шевченко, В. Еще раз
о «потусторонности» Набокова / В. Шевченко // Звезда. – 2004. – № 4. – С.
193-201.
«Потустороннее» проходит через жизнь и творчество В. В.
Набокова.
Комментариев нет :
Отправить комментарий