"Стихов и сказок открыть законы..."

Можно утверждать, что этот человек прожил долгую и счастливую жизнь, хотя в ней случалось всякое. Да и сейчас, покинув материальный мир, «весь он не умер», не исчез бесследно, продолжает жить в своих работах! И не исчезнет, потому что те, кто хоть однажды их увидел, сразу и навсегда влюбляется и никогда не сможет расстаться со своей любовью. Происходит это, как правило в детстве, а детские впечатления самые сильные. К таким давним поклонникам принадлежу и я.

В этом посте расскажу лишь о некоторых моментах из жизни художника, судьба которого достойна быть описанной в романе.

Он родился ровно сто лет назад, 21 сентября 1920 года… хочется сказать, в обычной московской семье, но это была бы не совсем правда. Мать – врач, а отец – экономист, который работал в Наркомате внешней торговли. Трудно представить, но несмотря на место работы отца, семья жила более чем скромно и никакой «золотой молодежью», в нынешнем понимании, их сын не был.

И всё же «золотыми» его юные годы по другим причинам назвать можно: а) жил на Арбате, б) в доме царил культ книг, и в) еще в детстве ему в руки попадались марки разных стран.

Если с первыми двумя причинами особые пояснения не требуются, то с марками дело было так:

Интерес к рисунку у меня возник еще в раннем детстве – на меня очень сильно повлияли марки. Отец работал в Наркомате внешней торговли, там велась обширная переписка с заграницей, поэтому домой он приносил конверты с разноцветными марками, которые я любил рассматривать. С этих конвертов я марки отмачивал и собирал. Так у меня появилась любовь к картинке, как к такому маленькому миру, где можно уместить очень многое.

Никто, даже он сам тогда еще не догадывался, а мы с вами уже понимаем, что речь идет о художнике не только в широком, но и в самом прямом смысле слова.

Ну и, со школой парню определенно повезло. Московскую школу №110 (она вела свое начало от дореволюционной Флёровской гимназии) считали одной из самых высококлассных в столице по уровню обучения, поскольку в ней (уж извините за канцелярский термин!) процент талантливых педагогов во все годы ее существования был заметен даже невооруженным глазом. И вот результат! К примеру, в 1916-1918 гг. выпускниками гимназии стали такие люди, как: Николай Тимофеев-Ресовский – русский биолог, генетик (это о нём написал Даниил Гранин свой замечательный документальный роман «Зубр»); Игорь Ильинский – выдающийся русский актер театра и кино, режиссер, чтец; Александр Реформатский – советский лингвист, автор хорошо знакомого филологам учебника.

Наш герой в эту школу ходил несколько позже, а вместе с ним учились дети известных представителей политической, творческой и научной элиты той эпохи. Например, дети Сергея Есенина, Демьяна Бедного, Отто Шмидта.

Но довольно интриги! Названо уже много имён, пришла пора назвать имя того, ради кого мы здесь сегодня собрались.

Это блистательный советский российский художник-иллюстратор Леонид Викторович ВЛАДИМИРСКИЙ (21.09.1920 – 18.04.2015).

Если бы он в своей творческой жизни сделал только иллюстрации к книге Алексея Толстого «Приключения Буратино» и к серии книг Александра Волкова об обитателях Волшебной страны, которые однажды отправились с девочкой Элли в Изумрудный город, читателям вполне хватило бы и этого, но Владимирский создавал иллюстрации и к другим книгам. Их, правда, было не много, зато всю жизнь он с неизменным удовольствием возвращался к любимым своим персонажам, постоянно совершенствуя, дополняя, шлифуя их образы.

Хотя главным делом Леонида Владимирского стало иллюстрирование книг, он на склоне лет попробовал свое перо в литературе. И в прозе, и в стихах. Такой вот манифест однажды сочинил. Кратко, но вполне ёмко.

Леонид ВЛАДИМИРСКИЙ

МАНИФЕСТ

Узнать все краски,

понять их звоны,

стихов и сказок

открыть законы!

Не будет скуки

и многоточий,

работать – сутки,

любить – так очень!

Добиться в жизни

большой удачи...

Счастливым буду,

и не иначе!

Как видите, нет никакого преувеличения том, что мы назвали Леонида Викторовича счастливым человеком. Он и сам так считал.

А как можно сомневаться, если всё об этом ярко свидетельствует? Вот получающий «крепкую специальность» в Московском инженерно-строительном институте третьекурсник, уходит на Великую Отечественную и возвращается оттуда живым и здоровым старшим лейтенантом (хотя некоторые повороты военной судьбы сам он называет чудом).

Что ждало его дальше? По логике – восстановление в институте, завершение прерванного обучения… Уверена, если бы так произошло, одним грустным инженером в мире стало бы больше… Но счастливая судьба и тут не оставила без поддержки.

В строительном институте учился я неплохо. Но потом началась война, и я ушел в армию. А когда война закончилась, я уже был женатым 25-летним мужчиной. Оставался мне один год доучиться в МИСИ. Но как-то раз мы с приятелем, гуляя, зашли во ВГИК посмотреть, симпатичные ли там абитуриентки. Какой-то человек подбежал к нам и давай спрашивать: "Вы на какой факультет поступаете? Рисуете? Давайте к нам!” Мы замялись, потому что ответить, что мы-то на самом деле пришли на девочек посмотреть, не могли. Я робко признался, что пробовал рисовать (нам в строительном преподавали рисунок). Дома все рассказал жене, а она вдруг и говорит: "Поступай, это, наверное, судьба!” Я сомневался: "Там шесть лет учиться, на что мы жить будем?” Я не верил, что поступлю, потому что во ВГИК шли люди, окончившие художественную школу. "Пригласили тебя – иди, – настаивала жена, – если не поступишь, строительный от тебя никуда не уйдет”. И я поступил. Только в 25 лет начал рисовать. Если бы жена тогда не настояла, я бы не рискнул и не стал художником.

(из интервью Л. В. Владимирского)

Леонид Владимирский навсегда оставляет инженерство и вступает на зыбкую и еще неопределенную стезю. Однако интуиция не обманула. В 1951 году он с отличием оканчивает художественный факультет института кинематографистов (ВГИК) на отделении мультипликации. Дипломной его работой стали не просто отдельные рисунки, как у других выпускников, а законченный диафильм (знаете, что это такое, молодые мои читатели?) по сказке А. С. Пушкина «Руслан и Людмила». Новоиспеченного мастера с пылу с жару подхватила студия «Диафильм». И не просто подхватила, ему сразу дали должность главного художника. В те годы к подобным вещам относились серьезно, так что штрих красноречивый. Дипломную работу, разумеется, тут же выпустили в производство, заплатив за нее тысячу рублей. Что тоже говорит о многом.

Именно здесь, на студии, Л. Владимирский создал 10 диафильмов, среди которых «Приключения Буратино» (1953 г.) по сказке Алексея Толстого. У этой его художественной работы тоже была своя предыстория.

С Буратино я познакомился в институте, это была моя курсовая работа. Потом, когда я уже работал на студии "Диафильм”, узнал, что еще до войны готовился диафильм "Золотой ключик”. Алексей Толстой сам написал к нему покадровый текст, а художник Николай Радлов нарисовал для него Буратино, но потом началась война, и работа была остановлена. Узнал, что было всего три экземпляра текста: один сгорел на "Диафильме”, когда туда попала бомба, другой сгорел вместе с Домом художника, и только третий сохранился в архиве Литинститута. Я нашел его и сделал двухсерийный диафильм, а потом и книжку – с коротким текстом, для малышей. Диафильм вышел в 1953 году, а книжка – в 1956-м. Так я и стал заниматься книгами.

Так что озорной деревянный мальчишка стал поистине судьбоносным персонажем в творческой судьбе Владимирского.

Сейчас-то нам ничего не стоит даже с закрытыми глазами увидеть образ Буратино, но как же много нужно было положить сил и фантазии, чтобы он наконец обрел свой классический вид.

В распоряжении художника были тогда скупые «подсказки» текста о том, как выглядел сынок папы Карло.

Он зажег лампу, взял ножницы, клей и обрывки цветной бумаги. Вырезал и склеил курточку из коричневой бумаги и ярко-зеленые штанишки. Смастерил туфли из старого голенища и шапочку – колпачком с кисточкой – из старого носка.

(А. Н. Толстой. Золотой ключик, или Приключения Буратино)

Ну, это почти всё! И Владимирский сумел воплотить образ по-своему, настолько убедительно и ярко, что вот уже почти 70 лет миллионы людей знают и представляют деревянного мальчишку с длинным носом, улыбкой до ушей и в полосатом колпаке только так.

Художнику однажды выпал шанс, и он был к нему готов. Впрочем, это касается не только художников. На жизненной дороге всякому выпадают свои повороты.

Кстати, о жизненной дороге у Л. Владимирского есть еще одно коротенькое стихотворение.

Леонид ВЛАДИМИРСКИЙ

У КАЖДОГО – СВОЯ ДОРОГА

Как ни мечтай,

Как ни молись,

У каждого – своя дорога.

И что просить еще у Бога,

когда он подарил нам жизнь.

Жизнь в свою очередь подарила ему встречи с удивительными людьми.

Нет, с Алексеем Николаевичем Толстым, автором книги о приключениях Буратино, ему как раз познакомиться не довелось. И тут даже не знаю, кому больше не повезло, молодому ли художнику Владимирскому или маститому писателю, не дожившему до того дня, когда его сказочный герой обрел облик, знакомый любому человеку. Но что-то подсказывает, что автор был бы доволен. По крайней мере, его вдова, Людмила Ильинична Толстая, которой посвящена книга, это косвенно подтверждает, поскольку сказала однажды:

«Я нахожу, что из всех образов Буратино, созданных разными художниками, Буратино Л. Владимирского самый удачный, самый привлекательный и более всего соответствующий образу маленького героя А. Толстого».

Зато еще один крупный писатель из плеяды классиков советской литературы порадоваться и добрые слова своему иллюстратору сказать успел.

«Художнику Владимирскому от художника Олеши с любовью и признанием его таланта».

Юрий Олеша (автограф на книге «Три толстяка»)

Будет в творческой судьбе Л. Владимирского и двадцатилетнее сотрудничество и дружба с детским писателем Александром Мелентьевичем Волковым, создавшим цикл книг «Волшебник Изумрудного города».

Приведу слова А. Волкова, которые дорогого стоят. Автор засвидетельствовал ими творческий успех художника, доказавшего, что талантливый иллюстратор способен стать настоящим соавтором писателя:

«Могу признаться, что мне повезло: сказочные персонажи, нарисованные Л. Владимирским для моих книжек, стали близки миллионам юных читателей. Соломенного человека Страшилу, Железного Дровосека, Элли и других героев моих сказок я теперь представляю именно такими, как создал их художник».

(Как бывший ребенок и неистовый любитель книг о девочке Элли и ее друзьях в иллюстрациях Владимирского, признаюсь, что попалась мне как-то книга «Волшебник Изумрудного города» в оформлении другого художника. Я не смогла ее читать, хотя и герои, и история оставались на своих местах. А вот поди ж ты! Будто другая книга, будто обман какой-то – не то, не те!..)

Упомянем еще одного великолепного, на этот раз зарубежного, детского писателя, выражавшего искреннее восхищение работой Леонида Владимирского над его книгой.

«Другу Владимирскому с благодарностью от всего сердца за великолепные иллюстрации, полные фантазии, динамизма и глубокого понимания духа книги.”

Джанни Родари (автограф на книге «Путешествие Голубой стрелы»)

А однажды Леониду Владимирскому выпала незабываемая встреча с легендой мирового искусства. Он запомнил ее навсегда не только потому, что такие события невозможно забыть по определению, но и потому что ему дан был своего рода урок.

Художник рассказывал об этой встрече и сопутствовавших ей событиях в разных вариациях, но если кратко, то его невероятная история звучит так.

«Я летел в Австралию и Новую Зеландию. И в самолете случайно встретился с Чаплиным. Я нарисовал его портрет, но мне не очень понравилось. Тогда он взял у меня фломастер и нарисовал: котелок, глазки, усики. И подписался: «Чаплин». Это было так здорово, что я вообще рот раскрыл».

(из интервью Л. Владимирского каналу «Культура», приуроченному к 90-летию художника)

Владимирский был восхищен и первое, что сразу вспомнил, так это еще один случай в истории, когда человек мог настолько гениально нарисовать самого себя. Конечно, Александр Сергеевич Пушкин!

Встреча с Чарльзом Спенсером (Чарли) Чаплином произошла в канун 1961 года, но даже много лет спустя мысль о ней напоминала ему о том, что художнику всегда есть чему учиться и остановки на этом пути не предусмотрены.

…Вот уже более сорока лет, прошедшие со времени встречи в самолёте, я смотрю на него и пытаюсь научиться так себя рисовать. Но так лаконично и выразительно, как у Чарли Чаплина, не получается. Надо ещё подучиться.

(из интервью Л. Владимирского)

Раз уж мы заговорили о том, что не получилось, то стоит привести еще один пример. Не знаю, считать ли его неудачей в чистом виде, но по крайней мере один известный сказочный образ мы запомнили совсем не в версии художника Владимирского.

Как-то я взялся рисовать для Носова Незнайку. И предложил ему вместо огромной шляпы надеть на Незнайку тюбетейку с кисточкой. Я пытался ему объяснить, что огромную шляпу очень неудобно рисовать, да и закрывает она все время самого героя. Как он ни повернется, она его обязательно загораживает. Да и предложенный мною хвостик-кисточку на тюбетейке можно было как угодно использовать, и он бы удачно работал на образ: то изгибался бы, словно вопросительный знак, когда герой оказывался, например, в недоумении, то стремился бы вверх, будто знак восклицательный, когда нужно добавить экспрессии. Но Носов меня, конечно же, не послушался, Незнайка так и остался в шляпе. А я сделал диафильм со своим Незнайкой в тюбетейке. Получилось такое вот разночтение. Для меня оно оказалось не совсем удачным, потому что мой Незнайка так и остался для всех "не знайкой”, его никто не узнает, да и диафильм поэтому оказался непопулярным.

Так что нравятся нам высказанные им идеи или нет, ничего не поделаешь. В итоге непривычного глазу малыша-коротыша Незнайку мы теперь можем увидеть только в том старом диафильме 1954 года. И если бы не титры, действительно, вряд ли бы мы поняли, кто это там в малиновом берете тюбетейке.

Никогда не задавалась вопросом, почему мне нравятся иллюстрации Леонида Викторовича Владимирского. Принимала это как должное. А сам художник его себе задавал. И вот как ответил.

Я долго размышлял: почему же все-таки детям так нравятся мои картинки? И только недавно понял: потому что это – фильмы на бумаге. Нечто среднее между кино и иллюстрацией. Рисунков, во-первых, много. Во-вторых, из сюжета я выбираю самые эмоциональные места. В-третьих, все они не сами по себе, а тесно связаны между собой. И герои мои как живые не потому, что я вырисовываю каждую ресничку и каждую пуговку, а оттого, что выразительны их позы, динамична композиция. Получается своеобразный мультфильм. А дети очень любят мультики.

Безусловно, в его рассуждениях есть правда. Но, думаю, не вся. Здесь замешано и нечто более тонкое. В рисунках Владимирского такой огромный заряд любви, света, красоты! Он любит своих героев, и ты их тоже начинаешь любить. Невозможно устоять, когда с твоей душой вступает в разговор душа художника, его добрый талант.

Есть и еще одна разгадка тайны Владимирского.

Существует так называемая «теория возраста души». Бывают, например, молодые старички. Еще и жить-то не начали, а им уже скучно, неинтересно. А вот Самуил Яковлевич Маршак говорил: «Когда я сажусь писать, то чувствую себя шестилетним мальчиком». Австрийская писательница Астрид Линдгрен ощущала себя десятилетней девочкой. Когда сажусь рисовать я, мне интересны сказки. Только в сказке я могу что-то делать, творить, начинает играть воображение. В такие моменты возраст моей души где-то около девяти лет. И очень важно сохранить в себе этот огонек творчества на всю жизнь!

Ему это удалось! Тот девятилетний ребенок, который жил в нем до последних дней, говорил с детьми на одном языке и пробуждал во взрослых их «внутренних детей».

Помните, в своем «Манифесте» Владимирский написал «любить – так очень»? Потому я обязана сказать о любви, которая давала силы и вдохновение Леониду Викторовичу, и заодно о двух его портретах, которые с этой любовью были непосредственно связаны.

Один портрет создала Светлана Ковальская – вторая жена, муза, художник. 

Леонид и Светлана встретились, когда оба стали вдовцами, и прожили тридцать счастливых лет.

Второй портрет написала дочь Леонида Викторовича.

Ая Владимирская тоже стала художником. Именно ее в детстве рисовал отец, когда работал над образом Буратино, а потом, несколько лет спустя, над образом Элли.

Мы сегодня не поговорили о том, что Л. Владимирский сотрудничал в периодических изданиях, какие еще книги иллюстрировал, на какое изобретение получил патент.

Оставили за пределами внимания его многочисленные путешествия по нашей стране и миру, а ведь однажды он даже написал книгу «Австралия. Путевой альбом» (1967).

Не упоминали и о том, что Владимирский написал и проиллюстрировал собственные сказочные повести – «Буратино ищет клад» (1995) и «Буратино в Изумрудном городе» (1996).

Мы еще много любопытных фактов не привели, но, думаю, и то, о чем сказано, показало вам размах потрясающей личности Леонида Викторовича Владимирского. Надеюсь, теперь любимый детский художник-иллюстратор стал для вас чуть ближе.

Скажем ему сердечное спасибо за всё, что он сделал за свою долгую счастливую жизнь! Он ведь и нас сделал немного счастливее, и еще многих сделает. Открывайте книги с его рисунками, и вы непременно это почувствуете.

С уважением,

ваша Агния